— Ну ты слабачок, конечно, Сорокин! — Усмехается он. — Не ожидал…
Я смущаюсь. Не хочется, чтобы Левин во мне разочаровался, ведь на сегодняшний день он, вроде как, мой единственный настоящий друг. Вернее, он единственный, кто знает о моём большом секрете. Я пытаюсь оправдаться и бурчу что-то невнятное, но он хлопает меня по плечу:
— Ладно, расслабься! Отдыхай! Смотри, какой вид!
Мы сидим сначала молча. Артём говорит, чтобы я переставал курить своё дешёвое говно, и угощает меня «Парламентом». А в нашей компании все курят только «Винстон». Мне самому не очень нравится, но на другие особенно нет денег, да и если достану из кармана какой-нибудь «Парламент», начнутся вопросы — лучше не выделываться.
— Я думаю, — начинаю, — может, это у меня пройдёт… ну, тяга к мужчинам… Говорят же, я читал, что это типа период такой, а потом может пройти…
Артём молчит и как будто вообще меня не слушает.
— Надо, наверное, побольше с девчонками встречаться, — продолжаю я. — Ты как думаешь?
— Что думаю? — Включается в беседу Левин.
Блин, он точно меня не слушал! Ему неинтересно со мной.
— Ну, я говорю, думаю, может, я не гей на самом деле, может, это пройдёт, а? Ты так не думаешь?
— Нет, — тихо, но уверенно отвечает Артём.
— Нет, не думаешь?
— Нет, не пройдёт, — он поворачивается и теперь смотрит мне в глаза. А у него такие ясные голубые глаза, — Даже не надейся, Дима. Всё будет только хуже.
— В смысле? — Я не совсем понимаю, к чему он ведёт.
— В прямом, — Артём вдруг становится очень серьёзным и грустным. Он запускает руки в свои светло-русые волосы и вздыхает. — Пробуй, не пробуй с девочками — не поможет, раз родился педиком. Думаешь, я не думал, что пройдёт? У меня партнёрша по фигурному катанию, знаешь какая! Красотка просто, и денег выше крыши, и клеит меня с утра до вечера, но всё мимо.
— И чо ж делать?
Его слова меня пугают. Как представлю, что навсегда останусь таким, жить не хочется. Это же всё время прятаться, никому ничего не говорить, лучше вообще из города уехать. Если кто узнает — точно убьют.
— А что ты можешь сделать? — Продолжает Артём. — Наизнанку же себя не вывернешь. И самому, и родителям теперь всю жизнь глаза прятать, как бы кто ни узнал.
— У тебя родители знают? — Я выпучиваю на него глаза.
— Угу, — кивает Артём и закуривает, — знают. Мама раньше знала, а папе недавно сказал.
— И как они? Чо говорят?
Левин в ту же секунду, как говорит о родителях, становится моим личным героем. Это смелый поступок, всё рассказать, признаться. Я самому себе-то признаться не могу, хотя тоже не вчера начал подозревать, а родителям… Это надо стальные яйца иметь. Я, честно говоря, думал, что Артём трусоват, а он оказывается просто молодец.
— А что они могут сказать? — Горько усмехается Левин. — Никто не мечтает иметь такого сына. Они меня любят, конечно, и всё такое, но… — он замолкает. — В общем, эта тема у нас дома не поднимается. Ну, вроде как, гей и гей, куда же деваться, если сынок задницу свою контролировать не может.
Я вижу, как Артёму нелегко об этом говорить. Мне бы его поддержать, но я совсем ушёл в свои мысли и выдаю поэтому самый тупой и отвратительный в данной ситуации вопрос, который, впрочем, давно вертится на языке. Я всё время смотрю на Левина, фантазирую, даже представлял его как-то, когда с одной девчонкой пришлось трахаться на вечеринке у Влада.
— Ты актив или пассив? — Спрашиваю я.
— Когда как, — тут же отвечает Артём, как будто мой вопрос не прозвучал совсем нелепо и не кстати. — По-разному бывает.
— У тебя много было мужчин? — Продолжаю я свою больную тему.
— Да так, — отвечает Артём, гладя куда-то вдаль, и пожимает плечами.
В этот момент Левин кажется мне таким взрослым, таким уже сформировавшимся мужчиной, не то что я, пацан, ничего не понимающий и не способный разобраться, что с ним происходит. Он кажется мне таким опытным, рассудительным. Мне вдруг очень хочется его поцеловать. Я чувствую возбуждение, и мне тут же становится стыдно. А у Артёма такие губы, я просто взгляда от них оторвать не могу — у меня даже перед глазами темнеет. И скулы у него чётко очерченные, прямой, почти греческий, нос, голубые глаза, которые Левин так прищуривает иногда, что просто не устоять. Я замечал и раньше, в школе наблюдал за ним, ловил этот прищур. Я смотрю на него, готовый уже потянуться своими губами к его, и тут он поворачивается.
— Что? — Усмехается он, видя, наверное, моё нелепое выражение лица.
— Ничего, — вполголоса отвечаю я.
Мне хочется положить голову ему на плечо и просидеть так долго-долго. Он кажется таким надежным. Он столько всего знает. Он сможет мне всё объяснить, поддержать меня.
— Ладно, — прерывает мои мысли Артём и поднимается на ноги, — поехали, надо засветло вернуться.
Я киваю и касаюсь его руки. Я провожу пальцами по тыльной стороне его ладони, он одёргивает руку и мы едем в город. У проката велосипедов мы прощаемся, и мне опять жутко хочется поцеловать Артёма. Я оглядываюсь — вокруг никого нет. Но он опять как будто случайно отворачивается.
На следующий день у меня всё тело ноет от этой велопрогулки: и ноги, и руки, и спина. Левин даже не смотрит в мою сторону, как обычно. Я понимаю, что это необходимая часть плана, но мне бы хотелось поймать на себе его мимолетный взгляд. Сам-то я всё время украдкой наблюдаю за Артёмом. Я слушаю, как он отвечает на истории и восхищаюсь его эрудицией. Я слежу за ним на физкультуре и не могу не останавливать взгляд на его отточенных движениях. На переменах он, либо сидит один и всё время строчит кому-то СМС, либо болтает с кем-нибудь из самых клёвых девчонок нашего класса. Они всегда улыбаются ему, заигрывают. Наверное, каждая мечтает переспать с ним. Мне становится стыдно, когда я ловлю себя на мысли, что мечтаю о том же. Я убить себя готов — так мне стыдно. Лучше бы вообще было не рождаться, чем потом мечтать о члене одноклассника. Я гоню от себя эти мысли, а Артём так опирается о подоконник, что мне в пору завыть.
Вечером мы с пацанами опять собираемся на железных трубах у турников.
— Ты чо это какой-то вялый? — Спрашивает Влад и хлопает меня по плечу.
— Да на велике вчера катался, всё болит, — отвечаю я.
Я даже не думаю, что говорю что-то подозрительное, но Влад тут же прыскает злобным смехом.
— Чо это ты на велике катался? Ты чо педик что ли?
И все поддерживают его тупым хихиканьем.
— А чо, только педики что ли на великах катаются? — Как могу непринужденно и грубо спрашиваю я.
— Конечно! — Прыскает Влад. — Нормальные пацаны такой херней не страдают!
— А ты чо, правда, что ли катался? Где же? — Противно усмехается Пашок.
