Надгробная речь
Джон завернул Молли в куртку и положил на заднее сиденье пикапа, который угнал Теннет. Образовалась толпа, на хайвее машины стояли в линию, бампер к бамперу, эхо сцены, разыгравшейся в день начала эпидемии. Однако мы направились в другом направлении, обратно в город. Вдалеке в небо стремился столб дыма из превратившийся в ад лечебницы. Мы проехали мимо дома, где какой-то парень разгружал чемоданы из своего грузовика и с удивлением глядел вокруг, как будто вернулся после двухнедельного отпуска и спрашивал себя, что же, черт побери, произошло за то время, пока его не было.
Мы поехали к моему дому, вернее к обугленным остаткам моего дома. Эми очень расстроилась, но Джон объяснил ей, что на самом деле мы сожгли его сами.
Я продрог до мозга костей, но осталось еще одно незавершенное дело, которым надо было заняться, и откладывать его было невозможно. Я взял лопату, лежавшую во дворе, и мы с Джоном по очереди выкопали могилу для Молли; проливной дождь бил нас по плечам. Температура упала градусов до пяти, но Эми все время стояла, глядя на нас и дрожа.
Я положил Молли в могилу, и Джон вызвался сказать надгробную речь.
– Это Молли. Она была хорошей собакой. И когда я говорю «хорошая собака», то имею в виду не то, что имеют в виду другие люди. Они хотят сказать, что она не гадила на пол и не кусала их детей. Нет, я говорю о собаке, которая умерла, чтобы Эми могла жить. По моему грубому подсчету, Молли раз шесть спасла нам жизнь. О скольких собаках можно такое сказать? Черт побери, о скольких людях можно такое сказать? Однажды Дэйв находился в горящем здании, и Молли спасла его, сев за руль его машины и проехав через стену. Вы знаете, для нее это не могло быть просто.
Молли умерла так, как умирают все понастоящему хорошие люди и звери – быстро, жестоко и без всякой видимой причины. Часто кажется, будто Богу действительно наплевать на то, что происходит внизу, на земле, на самом деле это только иллюзия: Он заботится обо всех, и все это просто часть Его великого плана заставить всех подумать, будто ему все равно. Хотя я не могу себе представить, какую цель Он преследует. Мне кажется, Бог, скорее всего, захотел Молли для себя, и тогда я не могу его винить.
Ну, Бог, собака вернулась к Тебе, как мне кажется. Мы торжественно приговариваем Молли к отправке в собачий рай, который, вероятно, приятнее обыкновенного, если вы подумали о нем. Аминь.
– Аминь, – хором сказали мы с Эми, она опять заплакала, и я почувствовал, что совершенно не в состоянии заставить ее перестать. Она уткнулась мне в грудь, я гладил ее мокрые рыжие волосы.
– Давайте найдем себе крышу, – сказал я.
– Давайте найдем кровать, – сказала она.
Мы пошли прочь от руин моего бывшего дома, и Джон сказал:
– Погодите, а что если Теннет все это подстроил, как некоторую усовершенствованную форму терапии?
Эпилог
22 декабря, Канун-канун-канун Рождества, как раздражающе называл его Джон. Я был один, глядя из окна кухни дешевого и, по большей части, пустого трейлера, который предоставило нам Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям. На столе рядом со мной, поверх изуродованного конверта, лежала рождественская открытка.
В трейлере была мебель, но диван пах так плохо, что мы вытащили его во двор. Мне кажется, раньше трейлер использовался в Новом Орлеане после урагана и заплесневел. В уголке жилой комнаты стояла наша рождественская елка – друхфутовое пластиковое дерево с огромными глазами на выкате и механическим ртом. Джон нашел его в благотворительном магазине; в самом низу елки был голосовой механизм, и, как мне кажется, первоначально она должно была петь юмористический христианский рэп, когда кто-нибудь проходил мимо. Мы вставили в нее батарейки, рот широко раскрылся и стал испускать высокий электронный визг испорченного оборудования, пока мы опять ее не отключили.
Под деревом стоял подарок Джона – упакованный предмет, имевший форму арбалета.
Я чувствовал, понадобятся годы, чтобы развеять вихрь лжи, возникший вокруг инцидента, который СМИ окончательно окрестили «Зулусская эпидемия». Только одно все признали единодушно – на самом деле меньше семидесяти человек было заражено патогеном, который, как все решили, являлся редкой формой бычьей губчатой энцефалопатии, вызванной употреблением в пищу зараженных сосисок с мутировавшим протеином. Так что окончательный список жертв, согласно отчету ЦКЗ, включал в себя 68 человек, умерших от Зулу, и 406, погибших в результате насилия, вызванного массовой истерией.
Куча народа в городе пыталась оспорить отчет. И еще большее число горожан было несогласно с отчетами первых. Появились сотни разных версий, общество просто не поверило в то, что им сказали люди в строгих пиджаках. В конце концов, Им не было необходимости ничего скрывать – Они просто утопили правду в вихре противоречивых историй. Наконец мир сдался и двинулся дальше. Примерно так же, как произошло во всей этой истории про конверты с сибирской язвой после 11 сентября.
Хорошо. Не имеет значения. Теперь оставалось только ждать, не повторится ли эпидемия, в другом городе. Но пока ничего.
Снег понемногу заметал маленький деревянный крест, который мы поставили на могиле Молли. Каждый раз, когда я смотрел на нее, представлял себе, как заменяю его на маленькую звезду и полумесяц, чтобы соседи подумали, будто моя умершая собака исповедовала ислам. Я ждал звонка от Эми, но дождался стука в дверь. Я предположил, что это репортер, и даже слегка приободрился, поскольку приобрел новое увлекательное хобби – каждому из тех, с кем я разговаривал, излагал совершенно другую версию этой истории. С чего бы только другим веселиться?
Но когда я открыл дверь, оказалось, это детектив Лэнс Фальконер, в черной водолазке и выглядевший так, словно его только что вырезали с обложки GQ. Лишь через секунду я заметил костыли.
– Ты постучал, – сказал я ему, когда мы оказались в жилой комнате. – Обычно ты просто входишь без спроса.
– Вонг, я провалялся пять недель в больнице. И я не в настроении.
– Счастливого Кануна-кануна-кануна Рождества.
– Что?
– У меня в духовке есть замороженные такитос. Хочешь одну?
– Я даже не знаю, что это такое. И не собираюсь тратить твое время. Я только что говорил по телефону со своим агентом. Я хочу написать книгу о расследовании случая Зулу, и он сообщил мне, что сейчас в стадии подготовки не менее тринадцати книг на эту тему.
– Ага, знаю. Одну пишет Маркони, и она будет лучшей. Хотя, должен признаться, лично я очень жду ту, которую пишет Оуэн.
– Ну, и ты тоже пишешь.
– На самом деле Эми. Она – мой литературный негр, хотя на обложке будет мое имя.
– Я хочу сказать, – он явно старался быть терпеливым, – что много книг – это хорошо. Они все рассматривают дело с разных углов. Но твоя и моя – в основном одно и то же, потому что мы вроде как прошли через все это вместе.
