Лицо Ольги дрогнуло, только тогда она соизволила улыбнуться, едва заметно, уголками губ.
Филипп расплатился, рассыпался в похвалах, затем заставил себя покинуть жилище двух компаньонок. «Она хорошая девушка, зачем я голову ей буду морочить!» – с сожалением подумал он о Наде. Вышел из подъезда, держа под мышкой пакет со старой одеждой, сел на широкие качели во дворе. Пахло зацветающими липами, солнце светило сквозь листву. Было тихо и как-то особо благостно.
Филипп вдруг понял, что не может сейчас уйти просто так. Это какое-то извращенное издевательство над самим собой. Он достал свой мобильный, нашел в списке абонента под именем «Портниха». Исправил «Портниху» на «Надю». Нажал на кнопку вызова.
– Алло!
– Надя, это я, Филипп.
– Какой еще Филипп? Георг-Фридрих-Фердинанд-Филипп фон Гогенцоллерн? – промурлыкала она и засмеялась.
– Он самый.
– А я вас вижу. Вы вон, на качелях, у нас во дворе.
– Выходите, покачаемся вместе, – дрогнувшим голосом произнес он.
– Хорошо… – в трубке раздались короткие гудки.
Надя появилась через пять минут, села рядом с Филиппом на качели. Волосы она распустила.
Он оттолкнулся ногами от земли, качели плавно заскользили вперед, затем назад. Когда Филипп качался вот так? Да лет двадцать назад, не меньше…
В саду у ма… у мачехи то есть, у Марины Яковлевны, были установлены подобные качели, больше напоминающие скамейку, для того чтобы сидеть на них вдвоем.
– Я сегодня такой красивый, – с усмешкой произнес Филипп. – Теперь понимаю вас, женщин, когда вам требуется очередной новый наряд «выгулять»…
– Спасибо. Очень приятно это слышать.
Они взлетали на качелях то вперед, то назад, по щеке у Нади скакали солнечные зайчики, ее лицо то уходило в тень, то вновь освещалось этим медовым, летним светом, волосы иногда сверкали золотистыми искрами.
Вдоль дома прошла какая-то пожилая женщина, обернулась к ним – лицо суровое, длинный нос, похожий на клюв вороны. Посмотрела, нахмурилась, зашла в подъезд. За ее спиной хлопнула дверь.
– Чего это она такая недобрая? – с любопытством спросил Филипп.
– Да это соседка снизу, я говорила… Участковый даже сегодня приходил разбираться…
– Да-а? К вам? А давай на «ты»? – предложил Филипп.
– Давай.
– Так что участковый? Вы с компаньонкой устроили накануне вечеринку?
– Нет, что ты. Мы с Олей очень тихие жильцы. Не нарушаем… Но повод-то всегда можно найти, я тебе уже говорила сегодня. И потом мой бывший тут устроил скандал…
– Твой бывший? – напрягся Филипп. Он ощутил нечто вроде укола ревности. И это было странно. Какая еще ревность, если нет сердца?
– Да, бывший муж. Все забыть не может, преследует. Пришел рано утром в выходной, кричал, стучал… Конечно, я понимаю соседей…
– Слушай, он может быть опасен, – серьезно произнес Филипп.
– Никита? Нет. Он просто балабол, любит играть на публику. Так-то он и мухи не обидит, – улыбнулась Надя. – Но мы с Олей поспорили. Она считает, что я должна отвечать за Никиту, за его выходки, а я считаю, что ничего и никому не должна. Если он шумит в подъезде, то какие претензии ко мне, я ему никто уже. Я ему не мать, не начальство, не опекун. Чужой человек!
– Хочешь, я с ним разберусь?
– Что? – удивилась Надя. – О нет, ты подумал… Я это все не к тому рассказываю, что прошу помощи, а просто…
Кажется, Надя расстроилась. Она замолчала, глядя в сторону.
Эта девушка была либо дьявольски хитра, либо наоборот – бесхитростна, словно ангел. Скорее всего – второе.
– Вы одни с Ольгой, а я могу помочь вам.
– Нет, не стоит, – Надя опять замолчала, а потом вдруг повеселела, повернулась к Филиппу: – Я знаю, почему ты так говоришь.
– Почему?
– Ты просто привык всех спасать, да?
Он улыбнулся, в груди словно тепло разлилось. «Какая же она милая! Блин, она мне нравится, ну просто нереально нравится!»
– Может быть, прогуляемся? – предложил он. – Посидим в каком-нибудь кафе? Я, правда, эти места не слишком хорошо знаю, ты веди меня.
– Идем.
Филипп соскочил с качелей, подал Наде руку.
– У тебя такое красивое имя. И главное, редкое.
– О, мне все говорят эту фразу!
– Надежда. Надежда…
– А ты врач?
– Да, на «Скорой».
– Это, наверное, очень тяжело?
– Да как сказать?.. С бумажками, в офисе я, наверное, уже не смог бы работать.
– Катрина о тебе много рассказывала.
– Она хорошая, но болтушка ужасная… – усмехнулся Филипп. Потом опять заговорил о том, что его мучило: – Слушай, я серьезно. Всякого навидался, этих ревнивцев, преследующих бывших жен… Возможно, они поначалу кажутся безобидными, но, как показывает практика, способны на любые гадости.
– Я знаю, – мягко произнесла Надя. – Но это не мой случай. Никита абсолютно безобиден.
– Ты… ты его любишь до сих пор? Жалеешь, что развелась?
– Не люблю, не жалею, – ответила она. – Я вообще ни о чем не жалею. И не думаю. Я просто живу.
– Так ты счастливый человек!
– Да.
Чем дальше, тем сильнее Филиппу нравилась Надя. Вот вроде ничего особенного эта девушка не говорила и не делала, но расстаться с ней, уйти – уже невозможно. Каждое мгновение рядом с Надей приносило радость и удивление.
Они оказались у ворот, за которыми зеленели деревья.
– Это наш парк. Я его люблю. Почему – не знаю. Обычный маленький парк. Но – магия места, кажется, так говорят?.. Хожу и хожу сюда. Оле он надоел, сюда ее теперь не затянешь…
Надя болтала, а Филипп глядел на нее со стороны. Сейчас, в этих тряпичных белых балетках, она была одного с ним роста, не выше. Даже ниже, на сантиметр наверное. А в прошлую их встречу вроде показалась выше? «Она специально надела эти туфли. Для меня! – неожиданно догадался он. – Она ждала меня, именно меня!»
– Вы давно с Олей знакомы?
– О, тысячу лет… С детства. Мы всем говорим, что мы не подруги, а компаньонки, но мы все же подруги. Вдвоем проще.
– И вы не ругаетесь, не ссоритесь?
– Нет. То есть иногда спорим, выясняем отношения, да, но не до крика, не до обидных слов!
На аллеях маленького парка было пусто, лишь в центральной части, у клумбы, стояли две мамочки с колясками, о чем-то оживленно беседовали, да в стороне, на лавке, сидели шеренгой какие-то тихие подростки, уткнувшись в свои смартфоны. Цвели липы, сквозь трещины в плитах, под ногами, пробивалась трава.
