Из кабинета Леся вышла с подписанным заявлением, повышенной самооценкой и предложением директора подумать, стоит ли им работать вместе. Словом, день прошел с пользой.
Вечером квартира выглядела, как типография газеты «Искра» после обыска царскими ищейками. Леся искала купальник и шляпу. Нашла шлепки и крем для загара с просроченным сроком годности. Ну хоть что-то. К черту купальник, самолет ждать не будет. Леся была в ужасе от своей решимости.
День, начавшийся с мечты о фиге на потолке, закончился в небе. Мечта сбылась. Через иллюминатор пушистые и вульгарно накрашенные закатным багрянцем облака показывали ей самые разнообразные, фантазийные фиги.
* * *
До острова Леся добралась легко. Стыковочные рейсы так гладко подходили друг к другу, что Леся проделала воздушный путь с хорошо сохранившимся оптимизмом. Приятно было и то, что в соседние кресла судьба усадила девушку с признаками анорексии и юношу, робеющего от соседства моложавой оптимистки. Девушка проваливалась в щель кресла, а юноша прижимал к себе локти так, что слышался хруст ребер. В таком удачном соседстве Леся угадывала тайное знамение, благосклонность высших сил, награждающих ее за правильный жизненный выбор. Во всем виделся намек на то, что жизнь начинает налаживаться. Вспомнилось, как недавно летала на научный симпозиум, зажатая между двумя бойцами сумо. Теперь Леся сидела вольготно, овладев подлокотниками, разувшись и даже раздвинув ноги, как бы примеряя на себя новое чувство свободы и наплевательства к условностям.
До самого острова самолеты не летали. Наверное, боялись утопить его своей массой. Нужно было добираться на лодке. Лодочников было много, как фиг на небе, – на любой вкус. Старые и молодые, худощавые и коренастые, они все изображали радость от встречи с клиентом. Но Леся прилетела не из Северной Кореи, она успела пожить при каком-никаком рынке и знала цену такой радости. Спасибо Вике, сориентировала, сколько стоит лодочная радость. Поэтому Леся даже не шелохнулась, когда первые, самые бойкие лодочники с заговорщицким видом, намекающим на эксклюзивную скидку, запросили с нее гонорар, превышающий Викин инструктаж в пять раз. Вторая волна лодочников оспаривала Викину цену лишь вдвое. Леся стояла, как скала. Наконец подошел только один лодочник и точно назвал загаданное число.
Леся была счастлива. Нет, не тем, что сэкономила. Все было гораздо серьезнее. Старший научный сотрудник была глубоко суеверна. Не в том народном смысле, когда пустые ведра или черная кошка портят настроение и удлиняют маршрут. Ее суеверие носило мистически-философский характер. Главная заповедь состояла в том, что свой путь, то есть только тебе предначертанный и только для тебя предназначенный, – это обязательно легкий путь. Легкий не в том смысле, что все сыпется само собой в широко открытый рот и жадно раскинутые руки. Леся знала, что так не бывает. На своем пути может быть и обязательно будет много труда, даже каторжного труда. Это нормально. Но свой путь обрамлен везением, удачей, неожиданным благоприятным стечением обстоятельств. Если из-за каждого угла на тебя смотрит непруха, если ты движешься, как бульдозер, расчищающий завалы досадных случайностей и неблагоприятных обстоятельств, то ты идешь куда-то не туда. То есть идешь по дороге, которая не твоя. Везенье – это метки, которыми обрамлен правильный путь человека. Леся жила как антенна, пытающаяся уловить в шумной какофонии мира сигнальные звуки случайных событий.
Она любила советскую песню, которая назидательно советовала «быть спокойным и упрямым, чтоб порой от жизни получать радости скупые телеграммы». То есть право на радость надо заслужить жизненным упрямством, с этим Леся не спорила. Но радости скупые телеграммы могут все равно не дойти, потому что почтальон способен подхватить случайный грипп или нечаянно сломать ногу, уйти в запой или потерять сумку. Или дойдут с опозданием, когда уже радости от них никакой. Словом, на правильном пути случай должен дуть в твои паруса, а не чинить преграды.
* * *
В таком философском настроении Леся прибыла на остров. Нет, она не ожидала растянутых транспарантов типа «Жители острова в едином порыве приветствуют Лесю!», но полное отсутствие оживления по поводу своего прибытия ее несколько озадачило. Вика встретила ее радостно, но как-то буднично. Самое точное слово – приветливо. Как будто Леся жила в соседнем бунгало последние десять лет и вот заглянула на чаек. Визит соседки – не более. Которой, конечно, рады, даже очень рады, но менять планы на день из-за нее не собираются.
Вика покормила ее чем-то вкусным, но явно непраздничным, и предложила на выбор: или остаться дома отсыпаться с дороги, или пойти с ней на работу, там и поболтают. Это недалеко, работы на пару часов – в отеле прибраться, ну там где надо постель поменять, пол помыть, песок смести. А вдвоем так и быстрее получится. Леся немного прибалдела: Вика работает? Пол помыть? Она как-то иначе представляла себе их встречу. Нет, конкретного сценария в голове не было, но общие ожидания рисовали картину зашкаливающей радости, объятий, возбужденного визга на пороге, а потом долгого-долгого, уходящего в утренний рассвет исповедального марафона, когда они расскажут друг другу все-все: и чем болит душа, и что удалось, и какая сейчас книжка любимая, и каков был последний мужчина, и чем живут их общие знакомые, – да мало ли вопросов, которые можно обсудить только с Викой.
Ну в отель так в отель. Леся обескураженно скисла, хотя виду не подала. И Вика сделала вид, что не заметила Лесиного замешательства. По дороге в отель шел обычный бытовой разговор, вроде «поберегись, тут гоняют как сумасшедшие, на чокнутых мотобайках», «лучше по теньку идти, а то тебя солнце на ремни порежет», «в этой лавке ничего не бери, а то с горшка сквозняк сдует». Обычная словесная чепуха, но так умела говорить только Вика – угловато, точно по сути, смачно и неподражаемо.
С каждой минутой Леся проникалась чувством узнавания своей подруги, возвращения в мир их дружбы. И на пороге отеля она уже была абсолютно счастлива, что приехала. И благодарна Вике за то, что у той хватило ума не впустить в их встречу ненужный пафос и сопливый щенячий восторг. Потому что если скакать от радости, садиться за праздничный стол, накрытый белой скатертью, то назавтра надо уезжать. По закону жанра. Праздник всегда яркий и короткий. И хозяева ходят при гостях в нарядной одежде, может, даже в туфлях, а ноги тоскуют по тапочкам, стоптанным, да хоть и драным. И как только гости уходят, ноги получают вожделенные тапки, праздничная посуда возвращается на дальнюю полку, моется пол и жизнь возвращается в привычное русло. Это закон праздника, закон гостей.
Вика своим приемом дала понять Лесе, что та не гостья, что завтра ей не надо уезжать, что никто не напрягается из-за нее и не тоскует по стоптанным тапкам. Что ей рады, она никого не обременяет и может жить здесь сколько хочет и как хочет. Вика даже не спросила, на какой срок Леся приехала. Это главный вопрос к гостю, который, правда, неудобно задать, неделикатно, но очень хочется. А тут другой случай, человек пожить приехал, сам разберется, что и как. В очередной раз Леся отдала должное своей подруге и подумала, что с годами ничего не меняется, как была Вика ведущей в их дуэте, так и осталась. А Леся ведомая, вместе со своей диссертацией и журнальным прессом собственных статей.
