– Обоих. С минуты на минуту сюда приедет оперативная группа.
Глава 32
Интеллектуальная собственность
Проводив полицейских, Ираида Самсоновна вернулась в гостиную и тяжело опустилась в кресло:
– Боже мой, как я устала…
– Ты звонила в больницу? – спросила Надежда.
– У твоего Астраханского все хорошо. Виктория записала телефон и адрес больницы, куда его увезли.
Надежда вскочила на ноги:
– Я еду туда!
– Не спеши. Лев спит после наркоза. Ему доставали пулю.
– Господи! – Надежда схватилась за голову.
– Знаешь, кто сюда приходил, пока вы там разбирались? – спросила Ираида Самсоновна и, не дожидаясь вопроса, ответила: – Акчурин!
– Чего он хотел?
– У него должна была состояться примерка.
– Ты сказала ему, что теперь это случится не скоро? – поинтересовалась Надежда.
– Сказала.
– И что он?
– Велел тебе передать, что забирает ребенка.
– Мерзавец… – расстроенно проговорила Надежда. – Мальчишка только привык к родителям. Я слышала, что он попал в хорошую молодую семью.
– Наверное, ты будешь меня ругать… – сдержанно проронила Ираида Самсоновна.
– За что?
– После ухода Акчурина я позвонила в приемную прокурора Мешакина.
– Зачем?
– Чтобы сообщить ему имя отца ребенка.
– И ты сообщила?
– Конечно!
– Зачем?
– Чтобы прекратить это безобразие. Акчурин должен оставить в покое ребенка и его семью. Прокурор Мешакин пообещал стереть в порошок этого педофила.
– Ты представилась ему?
– Конечно! Такому человеку, как Мешакин, не составит труда определить, откуда звонили.
– В конце концов, Акчурину – поделом, – Надежда прислушалась и посмотрела в сторону фойе: – Кажется, кто-то пришел.
Ираида Самсоновна выглянула в окно и, увидев машину Фридмановича, сказала:
– Марк приехал. Я – в свой кабинет.
Она ушла, и скоро Фридманович появился в гостиной. Надежда спросила:
– Есть новости?
– И еще какие! – По лицу Марка было видно, что он ликует.
– Рассказывай!
– Твою коллекцию удалось отбить.
– Как? – Надежда задохнулась от радости.
– Помнишь тот пункт, который я потребовал внести в ваш контракт?
– Помню.
– На нем Козырев погорел. Мне удалось доказать, что, несмотря на то, что физически коллекция принадлежит Козыреву, раз он ее оплатил, она – твоя интеллектуальная собственность. Если Козырев захочет, после конкурса сможет забрать платья себе.
– Ты сказал, после конкурса? – удивилась Надежда.
– Учитывая все случившееся, в качестве исключения администрация внесла твое имя в список участников конкурса.
Надежда расстроганно прошептала:
– Марк… Ты просто гений. Как мне тебя отблагодарить?
– Я скажу тебе об этом чуть позже, вот только останемся с тобой наедине, – он многозначительно поглядел на Викторию.
Надежда стукнула его по руке:
– Прекрати!
– Шучу! Но, если говорить серьезно, могу рассказать, для чего Козыреву была нужна победа дочери на конкурсе дизайнеров одежды.
– Ну?..
– Чтобы провернуть аферу и выиграть тендер на реконструкцию старинного особняка в центре Москвы. Козырев планировал приобрести его в собственность якобы для обустройства в нем Дома моделей.
– Не хочу про него слышать, – сказала Надежда. – Могу задать тебе личный вопрос?
– Прошу. Не стесняйся.
– Зачем в вечер приема тебе понадобился Шимаханский?
– Я хотел переговорить с ним по одному важному делу, – ответил Фридманович.
– Можешь сказать, по какому?
– Чтобы попросить скидку на антикварный комодик, который продается в его магазине.
– Зачем тебе комодик? – удивилась Надежда.
– У Марины день рождения. Хотел сделать ей подарок. – Спохватившись, Марк объяснил: – Жене подарил комодик, но люблю я только тебя!
Эпилог
Надежда вышла из больницы. На завтра была назначена выписка Астраханского, и ей многое предстояло сделать. Перво-наперво съездить на рынок и купить хорошего мяса, чтобы приготовить для него обед.
Услышав телефонный звонок, она вынула из сумочки трубку. Звонила Строганова, бывшая владелица портрета Грушеньки Зотовой.
– Здравствуйте, Валентина Ефимовна, – сказала Надежда. – Как ваши дела?
– Спасибо, хорошо. Простите, что беспокою, но, думаю, вам будет интересно узнать…
– Слушаю, говорите.
– После нашего разговора я достала старый альбом с фотографиями и пересмотрела его. Кажется, я знаю, куда делись сокровища из приданого.
Надежда спросила:
– Вы что-то обнаружили?
– Фотографию детской лечебницы в Подмосковье. Что-то вроде открытки. На ней написано: «Построено на пожертвования купца Первой гильдии Семена Порфирьевича Зотова в память о безвременно усопшей дочери».
– Жертва… – тихо проронила Надежда. – Он пожертвовал приданое Грушеньки на строительство детской лечебницы.
– Ну что же, – сказала Строганова. – Надеюсь, что больше никто не станет искать захороненное приданое. До свидания!
Ася остановилась, воткнула лыжные палки в снег и попыталась оттянуть рукав куртки, чтобы посмотреть на часы. Напрасный труд – перчатка задубела на морозе и не хотела гнуться. Поискала глазами солнце. Вон оно – белое, едва заметное на таком же белом небосводе, уже почти касается веток деревьев. Еще немного – и короткий зимний день перетечет в ночь. И тогда станет еще тяжелее. Правда, есть фонарики, но вряд ли Стас согласится ими воспользоваться – свет может выдать их местонахождение тому, кто идет по пятам. Или не идет? Ася обернулась, поглядела по сторонам. Кроме Стаса, чья спина маячит довольно далеко впереди, – никого. И почему она согласилась на эту авантюру? Ведь сразу поняла, что это не для нее! Сорок километров! Если посчитать дорогу на работу и обратно и прибавить походы по магазинам, столько она проходит за неделю.
Не останавливаясь, Стас оглянулся, недовольно махнул рукой, и Ася, сунув руки в петли палок, пустилась вдогонку.
– Ну ты чего? – спросил Стас, когда Ася с ним поравнялась. – Привала еще никто не объявлял. Сейчас спустимся, – он указал палкой на довольно крутой склон, – дальше будет распадок. Там накатанное место – можно и в темноте топать. Пройдем его, и останется всего ничего, километров тридцать.
