– Давно ты виделась с Власовым?
Ираида Самсоновна отвлеклась от бумаг:
– А почему ты об этом спрашиваешь?
– Твой приятель тебя надул.
– Что за выражение!
– Сколько он взял с тебя за консольный столик?
– Весьма разумную сумму, – дипломатично ответила Ираида Самсоновна.
– Какой бы ни была эта сумма, продав столик, он тебя обманул.
– Пожалуйста, объясни мне, в чем дело! Нельзя безосновательно обвинять человека.
– Основания будут, если ты покажешь эту консоль эксперту. – Надежда взяла со стола ножницы и направилась к двери. – Идем со мной.
Они спустились в гостиную, Надежда присела у столика и царапнула лезвием ножниц по внутренней поверхности ножки.
– Что ты делаешь?! – вскрикнула Ираида Самсоновна.
– Подойди и посмотри.
Ираида Самсоновна подошла и, склонившись над царапиной, спросила:
– Что это?
– Под золочением видна светлая древесина. Это не красное дерево.
– Боже мой…
– А еще на ножках нет следов ручной обработки. Отдай столик на экспертизу, и пусть Власов вернет тебе деньги. Скажи честно, сколько ты заплатила?
– Огромные деньги, – призналась Ираида Самсоновна. – Даже не хочу это озвучивать.
– Ты говорила, что хорошо знаешь Власова. Как же так вышло?
– Мы давно не виделись. – Ираида Самсоновна говорила неохотно, как будто что-то скрывая. – Он долго жил за границей, потом вернулся, чтобы все снова начать в России. Григорий Александрович интересный и талантливый человек.
– Да ты не на шутку им увлеклась, – проговорила Надежда. – Чувство застит тебе глаза.
– О чем ты говоришь? Я абсолютно владею собой!
– Мама, твой Власов – мошенник. Неужели тебе не ясно? И было бы хорошо, если бы за ним числилось только это. – Надежда обернулась: – Виктория! – Когда та подошла, Надежда приказала ей: – Расскажите Ираиде Самсоновне то, что вы рассказали сегодня в моем кабинете.
Виктория сцепила руки, опустила глаза и заговорила ровным, монотонным голосом:
– Когда я готовила кофе для Шимаханского, Григорий Александрович стоял рядом со мной, а потом, когда я отошла к холодильнику, остался стоять возле чашки и кофе.
– Вы обвиняете Власова в убийстве? – В голосе Ираиды Самсоновны прозвучала патетика.
– Виктория говорит лишь то, что видела, – вмешалась Надежда. – Она не делает выводов. Выводы сделала ты сама, потому что они очевидны. Тебе не кажется, что как-то все нехорошо получается? Обрати внимание: все наши неприятности начались с появления Власова.
– Это клевета, и я в это никогда не поверю, – заявила Ираида Самсоновна.
– Отдай столик на экспертизу, – устало повторила Надежда.
В гостиную заглянул охранник:
– Ираида Самсоновна, к вам пришел Власов.
– Пусть он войдет, – сказала Ираида Самсоновна и демонстративно отправилась навстречу Григорию Александровичу.
Не дожидаясь, пока он войдет, Надежда скрылась в коридоре, ведущем на производство.
Коллекционные платья Надежда разглядывала вместе с Соколовым. Она сразу почувствовала, как внутри у нее что-то дрогнуло, и это был верный признак успеха. Коллекция получалась разнообразной и созвучной единой идее, связанной с историческим бальным платьем.
– Необыкновенно женственно, – сказал Соколов.
– Вы видели ткань с новым принтом?
– Ту, что сделали по вашим рисункам? Это восхитительно! У вас уже готовы эскизы моделей?
– Виктория их принесет вам. Начинайте делать лекала.
– Сегодня же приступлю.
– Времени остается все меньше и меньше. Коллекцию нужно сдать на конкурс за два дня до его начала. – Надежда обернулась к Тищенко, который вырезал костюм на своем закройном столе: – Анастас Зенонович, а вы можете потихоньку перебираться в свою закройную.
– Она уже готова? – спросил он.
– Почти.
– Тогда пусть заканчивают, я лучше подожду. Шерстяные ткани не терпят пыли. Потом не отчистишь.
– Что ж, вам виднее. Как ваши дела?
– Стабильно хороши.
– И это не может не радовать, – сказала Надежда, придерживаясь заданной им стилистики разговора.
Заглянув за стенд для оцифровки лекал, она поинтересовалась:
– Что это за мешок?
– Бумажный мусор, – ответил Соколов, – Обрезки лекал.
– А почему уборщица не отнесла их на мусорку?
– По-видимому, не заметила.
– Где она сейчас?
– Помыла пол и ушла.
– А где ключ от черного хода? – Надежда вытянула мешок из-за стенда.
– Позвольте, это сделаю я… – Соколов галантно предложил ей свою помощь.
– Будет лучше, если вы займетесь лекалами, – Надежда отказалась от помощи и снова спросила: – Где ключ от черного хода?
– Висит на гвозде в шкафу.
Надежда взяла ключ и поволокла мешок по коридору в сторону черного хода. Мешок был легким, наполовину заполненным лекальной бумагой. Подойдя к выходу, она отомкнула дверь черного хода и вытащила мешок с мусором на лестничную площадку. Потом спустилась по лестнице, вышла из подъезда и направилась к контейнеру с мусором. Размахнувшись, забросила мешок в контейнер. Внутри мешка что-то дзынькнуло. По звуку было ясно, что это что-то разбилось.
Надежда огляделась и, отыскав неподалеку дощатый ящик, подтащила его к контейнеру. Потом влезла на ящик и достала мешок из контейнера. Она раскрыла его здесь же и, сунув руку, нащупала стеклянные осколки. Подцепив один, вытащила его наружу.
Надежда сразу опознала в нем Кузнецовскую чашку, в которой Виктория подала кофе Шимаханскому. На внутренней поверхности еще сохранился кофейный налет и прилипший осадок.
Вытряхнув из мешка все содержимое, она подобрала с земли все недостающие части и, завернув их в бумажные обрезки, пошла к подъезду.
Войдя на первый этаж, Надежда собралась открыть дверь ателье, но вдруг услышала голоса. Разговаривая, кто-то спускался с верхнего этажа. Она уже открыла дверь ателье, но ее что-то остановило.
Надежда задрала голову и, глядя наверх, слушала голоса. Один голос показался ей очень знакомым. И когда ее нетерпение достигло наивысшего градуса, она увидела этих двоих. Одной из них была Ирэна Валтузова, вторым был Лев Астраханский.
Банальность ситуации оглушила Надежду и разорвала ее душу. Она не желала никаких объяснений, и это была ее принципиальная позиция. Добежав до фойе, Надежда схватила свое пальто и, как была, с осколками чашки в руках, бросилась к своей машине.
