– Вы знаете, где он теперь?
– Кто? – Надежда сделала вид, что не понимает.
– Где мой ребенок?
– Не знаю.
– Вы видели его после всего?..
– Видела.
– Какой он?
– Прошу тебя, девочка, давай не будем об этом.
Анфиса ткнулась лицом в ладони и заплакала. Но в этот момент пришел Соколов, и Надежде удалось избежать тяжелой сцены.
– О чем вы там говорили? – спросила Леся, когда Надежда вышла в гостиную.
– Я спросила у Анфисы, как она учится.
– И все?
– Нам больше не о чем говорить. Простите, Леся, теперь мне нужно идти, – Надежда обратилась к Виктории: – Пожалуйста, приготовь Лесе чай с чабрецом, как она любит.
Лев Астраханский звонил несколько раз. Надежда знала, что нужно ответить, но не могла побороть обиду и не брала трубку.
Когда позвонил Фридманович, она ответила.
– Где ты сейчас? – спросил Марк.
Надежда ответила:
– В своем кабинете.
– Оставайся там! К тебе едет Осташевский. Я постараюсь приехать раньше него.
– Что за спешка? Зачем?
Фридманович выкрикнул:
– Будь в кабинете! На улицу ни ногой! Если Осташевский приедет раньше меня, молчи!
Марк отключился, и Надежда бросилась к матери. Увидев лицо дочери, она всполошилась:
– Что с тобой?
– Сюда едет следователь.
– Эка невидаль.
– Мне позвонил Марк, он тоже едет сюда.
– Вот видишь. Приедет Фридманович и все уладит.
Ираида Самсоновна усадила Надежду в кресло и заварила ей зеленого чаю, после чего спустилась в гостиную, чтобы контролировать дальнейшее развитие ситуации.
Осташевский и Фридманович приехали в ателье одновременно и вдвоем зашли в кабинет Надежды.
– Здравствуйте, Надежда Алексеевна, – сказал Осташевский. – Хотел пригласить вас в управление, но территориально оказался поблизости. – Он обратился к Фридмановичу: – Вы-то как узнали, что я приеду сюда?
– Есть информаторы, – скупо отреагировал Марк. – Вы приехали, чтобы предъявить моей клиентке обвинение?
– Кто вам сказал?
– Тот же источник.
– Врет, – Осташевский скривился в улыбке. – Обвинение вашей клиентке будет предъявлено позже.
– Тогда зачем вы явились?
– Послушайте! – В разговор вмешалась Надежда. – Вы оба ведете себя так, как будто меня здесь нет. Объясните, в чем дело.
Теперь Осташевский заговорил, обращаясь к Надежде:
– В помещении ателье найдена пластина с таблетками амлодипина. Этот препарат был выявлен в желудке и крови Шимаханского. В пластине не хватает шести таблеток.
– Ну и что?
– Не догадываетесь?
– Таблетки мог обронить или выбросить любой из присутствующих на приеме, – вмешался Фридманович. – В тот день в ателье было около сорока человек.
– Все дело в том, что в момент попадания препарата в организм Шимаханского гости уже разошлись.
– В ателье оставалось достаточно людей для того, чтобы… – начал говорить Фридманович, но Осташевский его прервал:
– Оставьте при себе ваши фантазии. В отличие от вас я оперирую фактами.
– В конце концов, Шимаханский сам мог выпить таблетки, – парировал Марк. – Впрочем, раскрою карты: я читал материалы дела. У вас нет доказательств.
– Удивительный вы человек. У вас повсюду есть свои люди, – преувеличенно простодушно восхитился следователь. – Но если вы ознакомились с материалами дела, вам известно, что на упаковке с таблетками нет отпечатков Шимаханского.
– Их нет, – согласился Фридманович.
– Но там есть другие отпечатки, – сказал Осташевский и выразительно взглянул на Надежду.
Та разозлилась:
– Вы специально интригуете? Кто этот человек? Говорите!
Выдержав недолгую, но весьма эффектную паузу, следователь Осташевский сказал:
– Этот человек – вы, Надежда Алексеевна. По счастью, ваши отпечатки есть в дактилоскопической базе, и мы смогли их идентифицировать.
– Надеюсь, вы шутите? – поинтересовалась она.
– Вовсе нет. До конца этого дня я докажу вашу причастность к убийству Шимаханского и завтра предъявлю обвинение.
– Больше ни слова! – Фридманович придержал Надежду рукой и объявил Осташевскому: – Присылайте повестку. Мы явимся в управление на официальный допрос или предъявление обвинения. До тех пор Надежда Алексеевна будет молчать.
– Хотите, чтобы я разозлился? – прищурился следователь. – Тогда я расскажу вам то, чего вы не знаете. У меня есть показания Вадима Вороновича. который уверен в том, что видел упаковку с таблетками в руках у Надежды Раух.
Надежда возмутилась:
– Это вранье!
Дверь вдруг распахнулась, и в кабинет ворвалась Ираида Самсоновна:
– Официально заявляю, и вы можете зафиксировать: упаковка с таблетками находилась в кармане пальто Шимаханского! Когда его принесли в гостиную, моя дочь искала в карманах нитроглицерин и нашла эти таблетки. Естественно, они побывали в ее руках. Однако я запретила их давать Шимаханскому до приезда «Скорой». – Она спросила Надежду: – Куда ты положила таблетки?
– В карман пальто, туда, где нашла, – сказала она.
– Вот! Оттуда их мог взять кто угодно.
– Вы мать? Ираида Самсоновна Раух? – спросил Осташевский. – У меня и к вам есть пара вопросов. Давно вы познакомились с Шимаханским?
– Около месяца.
– На чем основано ваше знакомство?
– На том, что он приходил на примерки.
– В своих отношениях вы ограничились только этим?
– Что за вздор!
– У вас не было никаких взаимных претензий?
– Ну знаете!
Однако Фридманович поставил жирную точку в их разбирательствах:
– Больше ни слова! Разговор закончен! Все разошлись!
Первой из кабинета удалилась Ираида Самсоновна. За ней, не простившись, ушел Осташевский.
Надежда бросилась к Фридмановичу:
– Что же это, Марк?!
Он обнял ее, но тут же отшатнулся.
В дверном проеме, как будто черт из коробки, возник Астраханский. Он ринулся вперед и мощно въехал кулаком в лицо Фридмановича. Тот рухнул на пол, пару раз дернулся и затих.
Глава 8
Ей больше не холодно
Тяжелое бремя миротворчества в конфликте Астраханского с Фридмановичем легло на крепкие плечи Ираиды Самсоновны. И, нужно заметить, она справилась с этим очень достойно.
