Никаких причин для этого я не видел. Утром всё было хорошо, ночью, вчера, неделю назад, месяц… Ни одного намёка.
– Нашла кого-то другого? – спросила моя пустая оболочка, пока сознание, опрокинутое этой новостью, слушало отсчёт: «семь… восемь… девять…»
– Да. То есть… Не знаю, ничего не знаю! – воскликнула Таня и продолжала тише: – Просто всё изменилось. Хотела уйти, пока тебя не было, оставить письмо, но не могу. Решила дождаться…
Села на кровать и в голос расплакалась. Я и раньше видел её слёзы, но то были капли на ресницах, а сейчас… Даже не представлял, что она способна на такой бурный поток.
…Недавно пошла заниматься в автошколу, на днях, смеясь, рассказывала, как пытается отучить инструктора, старичка-боровичка, называть её Танькой. «Я Татьяна Андреевна!..»
– Что ты выдумываешь, Таня? – спросил, присев рядом.
– Надо, – выдавила она и обхватила меня за плечи. – Сашка, ты всегда будешь для меня самым лучшим и самым главным… но так надо.
– А как же «всё изменилось»?
– Кроме этого…
И зарыдала сильнее. Я чувствовал, что она говорит правду о самом лучшем и главном, просто с кровью, по живому себя отрывает.
– Никуда тебя не отпущу, – сказал я.
Таня молча вздохнула, и почему-то именно в этот миг я понял, что её решение окончательно, держать бесполезно. И, когда она поднялась, не шевельнул и пальцем.
– Я возьму немного? – взглядом указала на ящик, где мы хранили сбережения. – Четверть?
– Да хоть всё.
– Не надо всё… Четверть.
– Что скажу Свете с Вадимом?
– Придумай что-нибудь. Сашенька, только не сердись. Пожалуйста. И не ищи, я сама найду, если что… Здесь или там, – кивнула в сторону Проспекта Ветеранов.
«Катись на здоровье», – мысленно сказал я в тупом раздражении. Кажется, поработала без меня, вывезла многие вещи, сейчас при ней были только спортивная сумка и небольшой чемодан. И не думай, что помогу вытащить их. И мне всё равно, ждёт ли тебя кто-нибудь на улице, с машиной или без. Иди к чёрту со своим спектаклем.
Подошла, наклонилась, коснулась губами моих губ. Я отдёрнулся, как от кипятка.
– Понимаю, – сказала Таня. – Но всё равно… Саша, я люблю только тебя, знай это. И всегда любила, ещё до виноградника, и буду до самого конца. Прости.
Я даже не закрыл за нею дверь, так до утра и просидел.
Через день я встретил на Московском вокзале Свету и Вадима Карапетовых и на вопрос: «Почему один?» – выложил всё как есть. Они были ошеломлены.
– Не переживай, Саня, вернётся, – утешала Света по пути домой.
– Да всё в порядке. Ничего страшного не произошло.
Они гостили неделю и успели выполнить всё, что наметили. Света, добрая душа, время от времени принималась успокаивать, но быстро умолкала, видя, что я и так спокоен. Я будто вернулся в то время, когда мы собирались на Мишином ранчо и не надо было думать, где Таня, искать её, когда без неё невозможно было представить жизнь. Пришёл в школу – увидел Таню, позвонил – сняла трубку, открыла дверь; вот и сейчас, казалось, появится с минуты на минуту, наведёт «Лейку»… Я был настолько спокоен, что даже пел под гитару любимые песни Светы:
Любовь приходит только раз, её не отвергай,
Любовь приходит только раз, скорей её встречай.
День без любви на что похож?
День без любви на что похож?
На грустный дождь, на грустный дождь…
18
И другие. А погода была замечательная, и на ночь глядя мы собирались гулять. Света возражала:
– Знаю, какие личности по улицам шляются. А вы… И ты, Саня, чёрный, а у Вадика на носу написано: Карапетян! Сидели бы дома!..
– Молчи женщина, – отвечал Вадим, не выделяя паузой обращение, и все трое смеялись.
– Тогда идём, – говорила Света, и мы ходили по улицам иной раз до утра и никого подозрительного не встречали: кругом были такие же мирные бродяги, девушки в коротких юбках среди заколдованного камня, плавучие дискотеки на Фонтанке и Мойке, зазывалы на ночные экскурсии, школьники с гитарами. Даже удивительно, – думал я, – какая ерунда приснилась, как легко её пережил…
– Найдётся, – сказала Света на прощание, – подожди ещё несколько дней. Спрошу наших, вдруг кто знает?
– Спасибо, но не надо, – ответил я и, придя домой, несколько дней по инерции думал, что и правда сейчас повернётся ключ в скважине, откроется дверь. Свой ключ, уходя, Таня оставила, но вдруг есть запасной… Я даже звонил ей, но телефон был выключен или вне зоны действия сети.
А потом меня накрыло. Не дождавшись, собрал её забытые вещи – что-то из одежды, белья, – сложил в пакет и вынес к свалке: может быть, кому-то пригодится. Туда же отправились барабаны. Книги сохранил, но несколько тетрадей, все письма и фотографии сжёг за городом на костре. Их было так много, что дома просто бы не справился. Возвращаясь электричкой, с похудевшим вдвое рюкзаком, не чувствовал ни раскаяния, ни вины. Тем же вечером напился в чудовищную сине-зелёную водоросль. Никогда ещё таким не был и потому не знал, как поведу себя, что буду делать: может, захочу прыгнуть в Зимнюю канавку или набить лицо первому встречному?.. Агрессия наружу не полезла, видно, нет её в моей природе, а вот желания излить душу целому свету – хоть отбавляй. Сохранились обрывки воспоминаний о том, как привязался к студенческой компании, тоже не очень трезвой, не давал покоя рассказами и в конце концов меня стали чуть ли не волоком таскать за собой, прикрывая от милиции. Проснулся с набитым булыжниками черепом в незнакомой квартире, и улыбчивая девушка поднесла стакан пива со словами: «Подобное подобным». Запах подобного был так ужасен, что я прошептал: «Оставьте, дайте спокойно умереть…» – однако не умер и через полчаса вполне бодро ходил, разговаривал, пил чай. Голова совсем не болела, только спиртного не мог видеть ещё месяца три и понял, что алкоголь – не моя стихия. Никаких моих заслуг в этом нет, ни силы воли, ничего особенного, просто так устроен организм.
Позвонил Таниным однокурсницам, чьи телефоны помнил, – новостей не услышал ни от кого. Позвонил Лере, с которой Таня всё время была на связи.
– Да что ты говоришь! – ахнула Лера. – Нет, не знаю… Как раз собиралась позвонить, закрутилась, три недели не разговаривали…
– Теперь бесполезно звонить. Если только нет секретного телефона.
– Не слышала о таком… Свяжись с родителями, вдруг что-то подскажут?
– Не хочу.
Адрес Таниных родителей я помнил частично: город, улица. Мог бы попробовать найти дом с квартирой, не такой огромный Елец. Но должна быть и гордость хотя бы маленькая.
– Ну как знаешь, – ответила Лера, – я всё-таки поинтересуюсь. Если что, скажу.
