Мы получили багаж, вышли. Мороз покусывал щёки. Дедушка остановил такси; водитель, мгновенно проникшийся к нему тем же весёлым почтением, что и Таня, ловко разместил в багажнике её элегантный чемодан на колёсиках, мой футбольный баул и рюкзак с сухим пайком. Мы с Таней сели на заднее сиденье. По пути она, не скрывая любопытства, разглядывала улицы, то приникая к своему окну, то чуть ли не ложась на мои колени. Я тоже смотрел, пытаясь найти следы запустения и упадка, но серые новостройки тридцатилетней давности примерно одинаковы всегда и везде. Сегодня они выглядели даже наряднее, чем помнилось, – благодаря Тане, чей локоть я то и дело ощущал сквозь наши одежды, светлому облачному дню, молодому снегу, остаткам новогодних гирлянд в витринах…
Приехали. Дедушка на моей памяти никогда не пользовался лифтом; он и сейчас, опередив нас, проворно взошёл на третий этаж и достал из кармана ключ. Что будет дальше, я более или менее представлял. «Танечка, вы такая худенькая!.. Как же вы уроки-то учите целыми днями?.. Давайте я подложу вот этого…» «Спасибо, Марина Григорьевна, очень вкусно, но мне столько не одолеть…» Но, прежде чем ожидания сбылись, Таня минут на двадцать закрылась в ванной и вышла такая свежая и благоухающая, что пример оказался заразительным и для меня. Прилети я один – наверное, умыл бы только руки да лицо.
– Действительно, совсем другой вкус, – сказала Таня, отпив глоток чая, и обернулась к бабушке: – Саша говорил ещё осенью, что здесь не такой чай, как у нас, – а затем ко мне: – Помнишь?
– Конечно.
– У нас очень хорошая вода, – объяснила бабушка, – но всё-таки я беспокоюсь, Танечка, вы так мало пообедали…
– Что вы, спасибо, всё прекрасно, замечательно, просто во мне уже места нет. Может, погуляю, тогда появится…
После обеда я расположился в гостиной, разобрал привезённые брюки, трусы и рубашки, кое-что повесил в шкаф. Затем пошёл на кухню заварить новый чай и в коридоре встретился с Таней. «Загляни ко мне в комнату», – жестом показала она.
– Ну вот, я устроилась, спасибо вам, – сказала Таня, когда я вошёл. Следов её обустройства в комнате почти не было: у стены стоял закрытый чемодан, на батарее сушились белые носочки, на спинке стула лежал цветной лоскут.
– Тебе-то хоть удобно? – спросила Таня. – Выгнала в большую комнату, а она проходная, и телевизор там…
– Удобнее не бывает. Там занавеска на проволоке, задёрнул, если надо, – и всё.
– Тогда хорошо.
– Красивая маечка, – кивнул я на спинку стула.
– Это платье! – строго сказала Таня. – Не знаю, зачем взяла. Наверное, вам показаться, мистер.
Платье? Однако… Значит, эта серьёзная вещь может быть не только лёгкой – по сути, общая фраза, штамп, – но и такой маленькой, что сложить несколько раз – и уместится на ладони. Надетое на Таню, прикоснётся к её телу и лишь одно укроет его от меня – это ведь почти то же, что ничего… И как всё изменилось за небольшое время! Недавно был у неё в гостях, и вот мы уже в другом краю репетируем будущее, в котором каждый день станет таким, как сегодня. Удивительная жизнь! Всегда будет рядом Таня, её лицо, голос, платья на спинке стула…
Конечно, в тот миг я не думал такими словами. Разобрался в ощущениях позднее и понял, что они не просто смешались, а словно бы образовали химический состав, по действию схожий с лишней кружкой самодельного вина. Ничего подобного не чувствовал Олег из моей тетрадки: то ли воображение беднее реальности, то ли он ещё молод и Настя пока не значит для него столько, сколько Таня – для меня.
– Классно здесь!.. – сказала Таня. Она стояла ко мне спиной, в обыкновенных тренировочных брюках и футболке навыпуск, и смотрела в окно. Я подошёл, обнял её и заглянул через плечо. Красоты нашего спального района, знакомые с дошкольных лет. Прямо под окнами – парковка, тротуар и большой заснеженный газон с гигантской берёзой, зимой похожей на голую мачту. Слева – улица, широкая, как залив. Справа – мелкие хозяйственные постройки, словно катера и баркасы, впаянные в лёд недалеко от панельной девятиэтажной громадины. Впереди – торговый центр, этакий обшарпанный дебаркадер высотой до наших окон, заслоняющий нижние этажи точечной башни с антеннами на крыше…
– Невский отсюда не виден, – сообщил я Тане на ухо, тронув его губами.
– Всё равно же он есть! Идём, Сашка, а то уже неприлично, что о нас подумают… Давай прогуляемся на воздухе.
Снова мороз, игольчатый ветер. Небо прояснилось, на розоватый снег легли синие тени – наши тени, длинные, как на ходулях, и суженные по закону перспективы к головам. Таня расчехлила фотоаппарат: на юге мы таких чудес не видывали. Из-за угла девятиэтажки высыпала компания, не догулявшая Новый год, послышались крики, топот, взлетела и распустилась бледной астрой ракета. Ещё несколько кадров. Мы обошли дом, поглядели на детей, строивших во дворе подобие иглу, затем направились в книжный магазин. Таня купила увесистый том Булгакова – «Белая гвардия» и «Мастер и Маргарита» под одной обложкой; я – сборник стихов Гумилёва и «На берегах Невы» Ирины Одоевцевой. Не знаю, как в продовольственных магазинах, проверить не успел, но в книжном выбор здесь был куда богаче нашего.
– Тань, идём, покажу каток, – позвал я. – Представляешь, я очень давно катался тут не на роликах, а на самых настоящих коньках. Мои детские коньки лежат на антресолях. Может, тебе подойдут?
– Может, и подойдут, но хороша я в них буду. Как известное животное…
– А в этой школе учился в первом классе, когда отец был в академии, а потом снова уехали в Крым…
Каток был завоёван хоккеистами, по дворам разносились яростные возгласы и стук клюшек. Когда мы двинулись дальше, стало темнеть. Добрались до Проспекта Ветеранов, посмотрели, как почти бесшумно замер у остановки троллейбус, гармошками сложил двери, люди поднялись в мягко освещённый салон. Уехали, подкатил автобус. И, не тормозя, пролетали машины: «Жигули», «Мерседес», а следом не иначе японка с хитрыми раскосыми фарами…
На обратном пути мы встретили ту же компанию, пускавшую ракеты, и взрывы теперь были многоцветными, пышными, космическими.
– Попробую, вдруг что выйдет, – сказала Таня, прицеливаясь из «Лейки». – А потом идём смотреть телевизор? Хочу дождаться ваших легендарных шестисот секунд.
– Сколько мы гуляем? У нас за это время половину города бы прошли.
– Тоже об этом подумала. Здесь, наверное, меньше одной тысячной…
А утром, ещё затемно, мы вошли в стремительно-призрачный троллейбус. Захваченный Таниным настроением, я сам видел дорогу к метро как будто впервые, хотя уж эти-то несколько остановок знал наизусть. Названия улиц напоминали о нашем городке, почти все – в честь военных героев: партизана, маршала, генерала, солдата…
– Есть и подводник, но до него не доехали, – сказал я и подал Тане руку, помогая сойти на обледенелый асфальт.
