Репетиция в тот день была замечательна тем, что мы наконец уговорили спеть Таню. «Спой, Танчик», – вспомнил я единственный вечер у неё в гостях, и это стало последней соломинкой: Таня, погрозив кулаком, сдалась. На её необычный, очень экспрессивный голос, как все и ожидали, замечательно легла одна из Викиных песен, и ещё Василий предложил новую – такое популярное лет десять назад, а теперь подзабытое зимнее регги:
Завтра,
Завтра ты ко мне вернёшься, завтра,
Нашей улицей пройдёшь завтра,
Ты мне снова улыбнёшься завтра…
16
Одновременно петь и играть на ударных ей было неудобно, палочки пришлось отложить. Василий пообещал выучить до концерта кого-нибудь на подмену, хотя бы Андрея Тарасова, давно проявлявшего к барабанам интерес.
Наталья Борисовна встретила нас на выходе из подвала. Общество ей составляли пожилой географ Демьян Филиппович – герой-партизан и классный руководитель моих друзей – и трое мужчин; один из них держал наготове планшет и ручку, другой – фотоаппарат, а третий стоял чуть поодаль. Мы расписались на листе, где уже были пропечатаны наши фамилии. Коротко переговорив с Натальей Борисовной, к нам присоединился и Василий.
– Идёмте, – сказала Наталья Борисовна, – той же дорогой, в том же темпе. О чём вы говорили по пути?
– Делились впечатлениями, – сказала Таня.
– Это была вторая репетиция, верно? – продолжила Марина. Мы кивнули. – Прошла гораздо лучше первой, все были довольны.
– Особенно некоторые, не будем указывать пальцем, – добавил я. – В первый раз вообще ничего не сумел, а во второй почувствовал, что не полная бездарь.
– Хорошо, идите дальше, на нас не обращайте внимания, – сказала Наталья Борисовна и отошла в сторону. Один из её спутников что-то записал в планшет, и фотограф, заранее расчехливший камеру, снял нас по пути со всех ракурсов.
– Занимайтесь, чем занимались тогда, – сказала Наталья Борисовна, когда Миша открыл дом. Миша, Олег и Андрей, разувшись и повесив куртки, ушли в дальнюю комнату и занялись картами. Девочки вместе со мной остались в предбаннике.
– Не заварить ли нам чаю, как вы думаете, господа? – светским тоном предложила Марина.
– Воды нет, – отозвалась Оля Елагина, приподняв поочерёдно чайник и на две трети полную канистру.
– Я сгоняю мигом! – и, подхватив канистру, я выскочил за дверь. Фотограф, следуя за мной, сделал несколько кадров.
Вернувшись, я снял кроссовки, сел к столу и сказал:
– Жду, вдруг дадут кусочек сахару? – и пальцами оттянул книзу уголки глаз.
– Долго ждали? – спросила Наталья Борисовна.
– Минуты две.
– Понятно. – Выглянув за дверь, она подала знак. Тут же к нам постучались: на крыльце, энергично жестикулируя, стояла Вика в летней рубашке.
«Интересно, кто там сидит?» – думал я по пути к спиленному тополю. Вряд ли Надежда, её надо пожалеть. Если бы её роль исполнила Таня, было бы прекрасно. Также я не отказался бы отнести на ранчо Наталью Борисовну, хоть она и целый капитан, да ещё замужний…
На широком пне, в накинутой на плечи Викиной розовой куртке, сидела незнакомая мне светловолосая девушка лет чуть за двадцать. Рядом стояли Алёна и тот из мужчин, кто всё время держался отдельно. Фотограф сменил плёнку, и под неустанный щёлк затвора я поднял девушку на руки. Потяжелее Надежды, но ничего, долетим.
– Жаль, у нас нет собаки, – подумал я вслух. – Пустили бы по следу, узнали, откуда пришла…
– А вот этого не надо! – сказала неожиданно резко, будто выстрелила, Наталья Борисовна. Я даже вздрогнул. – Не надо самодеятельности и геройства, – продолжала она, – всё понятно?
– Так точно…
– Помогли человеку – и молодцы, а для остального есть профессионалы, – добавила она мягче.
Блондинка в моих руках на миг открыла глаза, подмигнула и вновь притворилась спящей.
Как и тогда, мы молча сидели в прихожей. Стемнело раньше, чем в последний день октября. Выглянула Марина, взяла кружку чаю. Постепенно все стали расходиться, наконец и мы с Таней вышли во двор.
– Куда вы ходили? – спросила Наталья Борисовна.
– До того места и ещё чуть дальше, – ответила Таня.
– Как долго?
– Минут пятнадцать, двадцать…
– Идёмте прогуляемся. – И, когда мы дошли до спиленного тополя, Наталья Борисовна спросила: – Вы о чём-то говорили по пути?
– Да, обсуждали, что случилось. Думали, из-за чего, почему, – сказал я. – Ну, и погоду… Осень пришла именно в те дни.
– Ясно. Вы, Александр, извините, что я так на вас накинулась. Испугалась даже, что уроните девушку. Но действительно подумайте. Вы, конечно, не дети, но пока и не вполне взрослые. Хочется приключений, помню по себе, не так давно это было. Только не на свою голову, пожалуйста, и не на другое место, догадайтесь какое. Вдруг бы действительно нашли? А они могут быть опасны, ну знаете, как загнанные в угол звери? Слышали о таких?
Я кивнул.
– Могут быть и вооружены. У нас военный городок, не забывайте.
– Их уже поймали? – спросила Таня.
– Поймали.
– А это как-то связано с пропажей лекарств?
– Связано. Вы ведь дружите и знаете больше остальных? Что Таня знает, то и Александр?
– Не совсем, – ответила Таня. – Когда я вернулась, то подумала… в общем, что её изнасиловали. Хотела об этом сказать, но притормозила. Пока одни догадки…
– Но это точно? – спросил я.
– Я же не проверяла, как ты это представляешь? Просто вот стукнуло в голову.
– Правильно стукнуло, – сказала Наталья Борисовна. – Теперь подумайте, на что они ещё могли быть способны, если бы вы их вдруг нашли. Только, ребята… Никому. Ни слова.
– Конечно.
– Сами понимаете, зачем лишние разговоры.
– Я потому и вызвала маму, так бы ночь просидела, – сказала Таня.
– Очень правильно вызвали. Ну вот вы поговорили, дальше?
– Я сказала, что остаюсь, – кивнула Таня в сторону ранчо.
– А я пошёл домой и позвонил Таниной маме.
– Понятно. Тогда спасибо, Александр, ваша миссия на сегодня окончена. Идите домой, а мы вернёмся и ещё немного поработаем.
– Звонить Виктории Александровне? – спросил я.
– Нет, это уже ни к чему.
Дома, поужинав, я вновь открыл тетрадь и вместе с героем перенёсся в летнее утро. Спал Олег беспокойно, в голове мелькали чьи-то длинные ноги, тускло-серые глаза, море, полное кораблей, как перекрёсток в час пик, и кто-то – кажется, он сам – даже ездил по нему на грузовом фургоне… И было что-то ещё, непонятное и невыразимое никакими картинками, – и оно обернулось в конце концов пятью быстрыми ударами: два и через короткую паузу три.
