Если к этому подобрать аккорды, смягчить некоторые словесные обороты и сделать Песню о Двух Ковбоях? – подумал я. Ерунда, конечно, и Марина вряд ли одобрит, ей подавай высокую гражданственность. Но всё-таки?.. Листок с оригиналом был у Серёги, нарисовавшего иллюстрацию, если только Серёга не запустил его из окна, но я помнил всё наизусть. Сел за стол, быстро воспроизвёл ковбоев и едва потянулся к гитаре, чтобы наметить мелодию, как в дверь снова постучали. Мама принесла телефон, я услышал в трубке лучший на свете голос и мгновенно перелетел мыслями в дачный квартал, в затихший дождь, кружение домов и фонарей…
– Сань, извини, если поздно. Ты ещё не спишь?
– Даже не собираюсь, – ответил я, – Танечка, а ты откуда?
– Из дома, – объяснила Таня. – В общем, она ни на что не реагирует, руки-ноги не согреть никак, пульс еле прощупывается, да я ещё так спать захотела после эмоциональной встряски… Не стала надеяться на себя, отправила Мишку за мамой. Мама пришла, посмотрела и отправила меня к телефону звонить в госпиталь, вызывать машину. Наверное, уже едут, я вызвала.
– Мне подойти?
– Да нет, спасибо, там больше и я не нужна. Мама проедет с ней, отдаст дежурной бригаде, а потом на машине домой.
– А что случилось, она поняла?
– То же, что и я: сильный стресс, шоковая реакция. Я вообще подумала… нет, это не по телефону. А ты звонил Полине Сергеевне?
– Да. Оказывается, они разговаривают и вчера Полина Сергеевна никаких странностей не замечала.
– Что могли, мы сделали, Саша, всё будет хорошо. Ладно, до завтра. Целую.
– А я тебя два раза. И три.
Мы помолчали несколько секунд, и вновь я ощутил подобие неловкости.
– Пока, – сказала наконец Таня и положила трубку. А я набрал номер Полины Сергеевны, рассказал ей всё и пообещал связать с Викторией Александровной напрямую.
Утром, пока взгляд спросонья не привык к окружающему миру и был обращён скорее внутрь, я видел в голове некий трёхслойный пейзаж. Сверху – солнце и ясное небо такой синевы, какую найдёшь только на открытке с видом Ленинграда или Севастополя. Это Таня, – понял я, – и всё то, что мы друг другу сказали, и что будет впереди до самого конца и дальше. Внизу – тёмный провал, как будто никогда не знавший света. Надежда, – вспомнил я, – она сейчас в госпитале, надо будет навестить или хотя бы передать добрые слова. И вдруг мы всё-таки виноваты в том, что произошло?.. А посередине болталась какая-то серенькая ерунда, и вглядываться в неё было отчего-то стыдно, но я всё же заставил себя и понял, что это песня о ковбоях. Бред, настоящий бред! Непонятно, что мог найти в ней вчера. Никому не буду показывать и сам постараюсь забыть.
И не показал. Репетиция ансамбля, третья по счёту, прошла легче прежних, дело заметно стронулось, или просто на фоне жалкого первого дня любое, даже ползком, движение вперёд казалось мне стартом «Бурана». Сегодня Василий сыграл нам и раздал на листочках три новые песни.
– Наследство от нашей школьной группы, мой одноклассник написал.
– А где он сейчас? – спросила Таня.
– Инженер-теплотехник в Харькове.
– Может, это вы написали? – поинтересовалась Марина, разве что не подмигнув.
– Нет, что вы, у меня никогда не получалось, – открестился Василий, но как-то не очень убедительно.
– А как называлась ваша группа?
– «Депо». Расшифровывайте как хотите: дешёвые понты, деревянные поленья…
– Деловые попуасы, – предложила Таня.
«Детские поллюции», – пришло мне в голову, но я благоразумно смолчал.
– Я пробовала сочинить песню, – сказала вдруг Таня.
– И что вышло? – спросили мы. Таня махнула рукой:
– Ерунда, какие-то девичьи слёзы и сопли.
– Я тоже пробовала, – призналась Марина, – вышла сердитая детская чепуха. Написала Игорю в систему,
15 он что-нибудь придумает для нас. На праздники отпустят домой; надеюсь, к этому времени…
– А я даже не пытался, – сказал я, – потому что и так знаю, что выйдет.
– Я ещё постараюсь, – обещала Таня, – завтра уезжаю в Евпаторию на два дня, к бабушке с дедушкой. Может быть, там придёт вдохновение.
– Как же мы без тебя?
– Ну я не нарочно… Обещаю ничего не забыть и вернуться в полной готовности.
После репетиции Таня вынула из сумочки катушку плёнки, и девушки стали её разглядывать. Подозвали и нас: всё прилично, скрывать нечего. Даже в маленьких окошечках, с чёрными зубами и кожей темнее волос, Марина была узнаваема и, как всегда, прекрасна, но для меня гораздо прекраснее оказались последние кадры с такой же негативной Таней.
– Поменялись местами, и Марина щёлкнула, – объяснила Таня на улице, когда мы остались вдвоём, – она сама предложила, я-то не собиралась, лохматая, ненакрашенная, à la naturelle.
– Напечатаешь мне один натюрель? – спросил я. – Ванну, какао с чаем…
– Попробую.
– Мой отец раньше фотографировал и печатал, я смотрел, но в технологию не вникал. А потом у него как-то пропал интерес. «Зенит» дома лежит, уже года два, наверное, не доставали из шкафа.
– Так попроси, пусть даст поснимать, если тебе интересно. Я покажу, что и как…
Мы направлялись в госпиталь – мимо выселок, сквозь пёструю, разноголосо гудящую на ветру лесополосу; дальше на пути стоял Муравейник – поросший степными травами холм тридцатиметровой высоты. Летом по утрам на нём тренировались десантники, брали штурмом в чистом рукопашном бою, даже без учебного оружия, и то и дело, сгруппировавшись, как колобки, кувыркались с вершины поодиночке и целыми группами, заставляя зрителей ахать, – но я не припомню, чтобы хоть один серьёзно пострадал. Вскочил, отряхнулся – и снова наверх. А в остальное время здесь играла в десантников поселковая ребятня.
– Мне доводилось оттуда летать, – сказала Таня, кивнув на холм.
– А уж как мне доводилось! – ответил я. – Но самому лететь не страшно, гораздо проще, чем смотреть на других.
– Мама не видела… «Ты же девочка, а не Мишка Квакин, а-а-а!..»
– Мне кажется, она сама была такая. Правда?
Таня кивнула, добавив:
– Почаще бы вспоминала об этом… Хотя нет, я несправедлива. Она только в шутку ворчит, а так у нас прекрасные отношения. Даже удивительно, с моими-то заскоками, подростковыми и не только…
Мы могли обойти Муравейник по шоссе с дальней от залива стороны, могли по старой памяти взять его в лоб. Это было интереснее, уж больно красивый вид на посёлок и залив с кораблями открывался с холма. Но дожди… Забраться-то можно, только измажешься весь как чёрт. На обыкновенной прогулке это бы нас не остановило, но сейчас было самое время почувствовать себя нормальными героями.
