– Ну всё, ребята, счастливого пути, – пожелал водитель, высадив нас на повороте. – Удачи и хорошей музыки.
– Спасибо, и вам лёгких дорог!
Мы, не сговариваясь, перешли шоссе и остановились над обрывом. Внизу катились волны, белые гребни вспыхивали то здесь, то там на бирюзовой глади залива и летели на каменистый берег. За спиной шумел, сбегая уступами с неба, густой тёмный лес. До сих пор эта картина первой встаёт перед глазами, как только вспомню Крым: вечернее солнце, слева на горизонте – горы в туманной пелене, серпантин, ветер, смешанный гул леса и моря и смешанный запах, от которого кружится голова. И Таня.
– Больше не будем ловить, дойдём пешком? – спросил я.
– Дойдём. Но, знаешь, я бы ещё искупалась. Последняя возможность, скоро похолодает, заштормит, медузы наплывут…
– Да мне вроде не в чем, плавок не взял.
– Я тоже не взяла. Не знаю, как некоторые, а я могу и в натуральном виде.
– Тогда и я могу, – сказал я, помедлив секунду для приличия, – идём.
Мы спрятали груз в придорожном терновнике и сошли вниз по хорошо знакомой обоим ступенчатой тропе. Я двигался впереди, Таня – следом, придерживаясь за мою руку. Спрыгнув с нижней ступеньки на галечный пляж, Таня разулась, расстегнула пояс брюк, и они сами упали ей под ноги. Отвернувшись, она стянула футболку и осталась в одних тёмно-синих трусиках. Я с приятным удивлением заметил, что её фигура больше не выглядит угловатой, какой она до сих пор жила в моей памяти. Вместо подростка на тёплых, отполированных морем камнях стояла необыкновенно изящная, гармонично сложённая девушка с длинными ногами, гибкой сильной спиной, крепкими плечами и целым водопадом блестящих тёмно-русых волос. А если она поставит ноги вплотную, икры и колени встретятся одновременно…
– Хватит разглядывать мои рёбра, – сказала Таня, нетерпеливо притопнув. – Бегом за скалу!
За скалой, делящей пляж на две половины, я мигом разделся, попробовал ногой воду, быстро зашёл по пояс, глубоко продышался и, рыбкой нырнув, поплыл. Из всех, кого я знал, только мой отец мог проплыть под водой на одном дыхании больше меня. Я приближался к его рекордам, но не чувствовал своих пределов. Бывает, стелюсь над самым дном, поочерёдно разводя руками и толкаясь ногами, вижу, как солнце просвечивает зеленоватые, пыльные водные пласты, как стоят в колеблющихся зарослях шахматные морские коньки, прячутся под камень серенькие крабы. Огромной, в половину баскетбольного мяча, медузе, украшенной фиолетовой бахромой, сам уступлю дорогу. Плыву – и ощущаю небывалую лёгкость, и воздуха в груди столько, что хватит до Босфора, и это очень странно. Вспоминается прочитанная когда-то история о том, что замерзающему человеку не холодно, он просто засыпает… И рождается лёгкая паника: вдруг и мне только кажется, что воздуха достаточно, а на самом деле уже тону?! И вылетаю на поверхность, понимая, что хватило бы запаса ещё гребков на десять, но лучше не играть с судьбой.
Так произошло и сейчас. Я вынырнул и увидел Таню, отплывшую от берега почти так же далеко, но поверху.
– Ты где был? – спросила она, поднимаясь вместе с волной.
– Там, – указал я взглядом, – не бойся, я тебя не видел.
– Да, господи, причём здесь видел или не видел! Не геройствуй больше так, я за тебя отвечаю!
Глубина была метра три, и сквозь толщу воды я угадывал, как Таня двигает руками и ногами, словно танцуя твист. Кажется, больше усилий она прикладывала не для того чтобы удержаться на воде, а для того чтобы не выскочить из неё по пояс.
– Почему отвечаешь?
– Во-первых, это я придумала купаться. Во-вторых, я старше, весной уже паспорт получила.
13
Это было убедительно. Я умерил пыл и больше не позволял себе смертельных трюков. Мы плавали на расстоянии друг от друга, кувыркались в волнах, однажды Таня нырнула, но ненадолго, и сразу после этого сказала, что замёрзла, пора выходить:
– Иди первый, я за тобой.
И, когда я вырос над водой чуть выше пояса, коснулась моего плеча:
– Санька, ты не обиделся на меня?
– За что?
– Ну, я сказала, что старше. Это, может, как-то… высокомерно.
– Тань, разве на правду обижаются?
– Я серьёзно.
– Я тоже. Вот честное слово, мне в голову не приходило, что здесь можно на что-то обидеться. Если хочешь, я попробую, конечно…
– Не надо! – воскликнула она и обдала меня брызгами. Я, забыв о её натуральном виде, развернулся: Таня стояла, закрывшись крест-накрест, смуглые руки и плечи были покрыты мурашками. Я тоже брызнул на неё – раз, другой, поднял настоящее цунами – она не взвизгнула, не отшатнулась и даже не моргнула ни разу.
– Так нечестно, – сказала она, наконец, – отвернись и зайди глубже.
Когда я исполнил просьбу, мгновенно вскарабкалась мне на плечи, постояла наверху, ловя равновесие…
– Закрой глаза. Раз… Два!.. Три!
И одновременно с последним словом сильно оттолкнулась. Я услышал тихий всплеск и открыл глаза в то самое мгновение, когда её ноги с оттянутыми носочками слишком быстро и отвесно уходили под воду. Внутри у меня что-то вскрикнуло, я ринулся было на помощь, но в этот миг Танино лицо показалось над волнами.
– Я же говорила вчера, – задумчиво произнесла она, – без башни и без тормозов. Кто-то со мной наплачется.
Пока мы идём последние километры, расскажу немного о нашем городке. Я изменил название, так что не ищите его на картах: найдёте несколько Солнечных, но ни одно из них не будет похоже на место, где мы жили. Да и под настоящим именем его нет на картах советских времён.
В городке нашем базировалось крупное флотское соединение. Думаю, что, раскрыв эту тайну, я уже не причиню вреда ничьей безопасности. Располагался наш город в южной части побережья Каламитского залива, между Евпаторией и Севастополем, ближе к последнему. Прежде на месте Солнечного была татарская деревня Альма, о ней теперь напоминала речка с таким же названием, текущая невдалеке. На картах наша земля сплошь покрыта фруктовыми садами, и сады на самом деле были прекрасные, но чуть поодаль; у нас же – парк и лесополосы, высаженные с целью маскировки.
Городок был очень молод; девять тысяч жителей, пять улиц, в основном пятиэтажные дома, возведённые по особому проекту. Я очень мало где видел такие пятиэтажки – с просторными квартирами почти без проходных комнат, с широченными лоджиями, где при желании можно было хоть на самокате гонять, с большими окнами, высокими потолками. Море зелени, прекрасное детское кафе, внутри отделанное под каюты старинного парусника, старый и строящийся новый Дома офицеров, яхт-клуб… Мне было с чем сравнить, я знал, куда уеду после школы, – и то не скучал в Солнечном, а для тех, кого не ждали другие миры, лучшего места и придумать было невозможно.
