– С добрым утром, – сказал я.
– Утром? – спросила она хрипловато и кашлянула. – Я у тебя дома, да?
– Угощайся. – Я придвинул табурет и поставил на него всё принесённое. – Чай горячий, бутерброд с маслом, просто хлеб, яблоко, слива, кизиловое варенье без косточек. Налетай, на берег выйдем не скоро.
– Какой берег? – спросила она, встряхнула головой, поморщилась, но тут же взялась за бутерброд. – А как же?..
– Полина Сергеевна? С ней всё схвачено.
– Нет, серьёзно?
Я вкратце рассказал, как всё обстояло серьёзно. Долго рассказывать было и не о чем, но за эти несколько минут Лена выпила половину чашки, съела бутерброд и ещё кусок хлеба, намазав вареньем, затем сгрызла яблоко и спохватилась:
– Ой, а как же ты?
– Не волнуйся, я уже, пока ты спала.
– Спасибо. Вообще, это…
– Да ладно, не за что.
До этого мгновения я не думал о благодарностях – но, едва Лена попробовала высказать, почувствовал всю их неуместность. Ничего особенного не сделал и даже то, что всё-таки сделал, мог бы сделать раньше. Я в третий раз откашлялся, уже легко и почти неслышно. Лена, привстав, вынула из заднего кармашка брюк резинку и убрала волосы в хвост.
– Это твоя? Ты играешь? – тихо спросила она, кивнув на гитару, стоявшую у стены в открытом чехле.
– Немного.
– А я совсем немного. Одна девочка научила… там, где я раньше жила.
– Это здорово, попробуй. – Обрадованный, что нашлась тема для разговора, я взял гитару. – Или ещё хочешь? – кивнул на поднос.
– Не, спасибо.
– Тогда держи.
– Ну я не знаю… – отнекивалась Лена, но я вручил ей инструмент и, сев напротив, приготовился слушать. – Всё забыла уже, – прошептала она, осторожно задев струны, но прошептала музыкально, неосознанно подстроившись под нужный тон. Взяла аккорд, сделала несколько переборов, глубже вдохнула и наконец не запела, скорее заговорила под собственный аккомпанемент, очень тихо, приятным голосом и верно держа мелодию:
Под небом голубым есть город золотой
С прозрачными воротами и яркою звездой…
Я кивнул, одобряя взглядом, когда Лена дошла до припева:
Одно как жёлтый огнегривый лев,
Другое – вол…
– Нет, слушай, – сказала она, прервавшись, – не могу баррэ, никогда не получалось… Наверное, силы не хватает в пальцах.
– Этот аккорд можно брать по-другому, – с готовностью объяснил я, сел рядом и, винтообразным движением продев руку между Леной и грифом, дотянулся до струн. – Смотри: мизинцем прижимаешь первую струну на третьем ладу, средним пальцем – шестую на третьем, указательным – пятую на втором. Безымянный так смешно висит в воздухе. Получается то же самое, вот послушай, – и несколько раз подряд взял аккорд одним и другим способом, – правда?
Лена кивнула.
– Попробуй. – Я сам расставил на грифе её прохладные пальцы. – Запомнила?
– Да.
– Тогда спой с таким аккордом.
Но спеть не удалось: пока новая расстановка не выходила автоматически, Лена думала о ней, забывая слова, теряя темп. Вздохнув, опустила руки.
– В другой раз получится, – сказал я, – а в баррэ ничего трудного нет. Я, конечно, самоучка, могу что-нибудь не то посоветовать, но смотри, как решил это для себя. Вот наш аккорд, G. Ты уже прижала тремя пальцами третью, четвёртую и пятую струны, да? Значитца, нет смысла давить на них ещё и указательным позади. Зажми им первую и вторую, и кончиком – шестую. Вот попробуй…
Вновь прикоснулся к её пальцам, но тут в замочной скважине заскрежетал ключ: вернулась с работы мама. Я вышел встретить её в прихожую.
– У меня одноклассница в гостях, – сказал я, – делаем уроки, я немного помогаю.
– А кто, если не секрет? – спросила мама.
– Новенькая, пришла в этом году, ты ещё не знаешь. Если хочешь, познакомлю.
– Доделывайте, а там посмотрим. Приходите на кухню.
– Ладно, договорились.
Я вернулся в комнату: Лена сидела, держа гитару так, будто не решалась поставить её на чужой пол или отложить на чужой диван.
– Хочешь, покажу тебе удар? – предложил я, убрав гитару в чехол. – Вот представь, какой-нибудь придурок что-то скажет, а ты его раз! И одного раза хватит, гарантирую, прикусит язык навсегда.
– Не знаю…
Поманив её вверх, отступил на два шага и выставил ладони:
– Ударь, как умеешь, не стесняйся.
Лена стеснялась. Я подвигал руками, покивал пальцами, как Петрушка колпаком, – Лена улыбнулась на долю мгновения, широко и не размыкая губ, и едва тронула костяшками мою ладонь. Если бы дунула – наверное, сильнее бы почувствовал.
– Давай крепче, двумя руками по очереди. Вот молодец. Только локоть висит, корпус не вкладываешь, так можно вывихнуть руку. Ты правша?
Лена кивнула.
– Значит, встань ко мне вполоборота левым боком, колени смягчи. Кулаки – вот так, к подбородку, правый локоть закрывает печень. Удар левой и тут же правой. Идёт от ног. Поворот бедра, движение переходит в плечо, потом в локоть. Как бы вкручиваешь кулак, поняла? А после удара сразу возвращаешь назад, к подбородку. Давай медленно, очень медленно, левой – правой, за одной рукой сразу летит другая, в ту же точку. Это называется «двоечка».
– Потому что два удара подряд?
– Ты догадливая, – сказал я очень серьёзно. Лена вновь на миг улыбнулась и принялась медленно, старательно бомбардировать мои ладони.
– Красиво получается, почти танец, – похвалил я. – Тебе надо перевести эти движения на автомат, чтобы уже не думать о корпусе, повороте… Видишь цель, бабах! – и всё, противник в ауте. А для этого сделай сто ударов медленно, потом быстрее, ещё быстрее, и каждый день понемногу. Давай чуть быстрее, поехали.
– Всё, не могу больше… – сказала Лена минут через пять и села на диван, тяжело дыша.
– Отдохни, повторим ещё раз и пойдём на кухню. Договорились?
– Хорошо, – кивнула Лена, поднимаясь.
Глава третья. ВИНОГРАДНАЯ
На следующий день Лена заболела и осталась у Полины Сергеевны. Я как ни в чём не бывало пришёл в школу и о вылазке в Пиратский Сад вспомнил только благодаря Метцу, отозвавшему в сторону на перемене.
– Ты это… никому не говори, что было вчера, понял? – сказал он, глядя мимо меня в угол, откуда слышался девчоночий визг и грохот передвигаемых стульев.
– Да мне больше делать нечего, как рассказывать всем подряд обо всём.
