ПРОЛОГ
Это далеко не первое воспоминание моего детства, но самое яркое и, наверное, главное среди всех. Начинается оно обыкновенно: зелёный парк в Черноморском,
1 след реактивного самолёта в небе, синие тени кипарисов на желтоватом песке аллей. Зыбкие облачка разогретого воздуха над асфальтовой площадкой, сквозь них виден ларёк с мороженым. Запах цветущего шиповника, пёстрые зигзаги крапивниц и адмиралов над стрижеными кустами. Светлые платья, почти все в горошек, короткие рукава, лёгкие зонтики, панамы, кепки, музыка, звучащая повсюду, и на площади в центре парка – большая карусель с рассохшимся дощатым полом. Я был уверен, что за день, если только захочет, на ней может прокатиться весь город.
Она кружилась выше человеческого роста так же легко, как глобус, и так же подставляла один бок солнцу. Наверх надо было забираться по гулкому, пружинящему трапу, снятому с ракетного катера. Внизу же, вровень с моей головой, за серыми бортами была спрятана ось и непрестанно гудел, то тихо, как пчелиный рой, то нарастая – так, что в этих звуках даже слышался разговор на непонятном языке, с таинственными вопросами и ответами, – гудел, ни на миг не умолкая, электрический мотор.
Под выгоревшим до белизны тканевым навесом над площадью летели броско раскрашенные звери разных пород и мастей.
Мне было почти девять лет, я твёрдо держался на спине деревянного коня и считал день без карусели потерянным днём. Здорово, когда люди, коляски, скамейки, пятна белых и красных роз – всё летит назад, появляется перед глазами и снова улетает, ветер обдувает лицо, скрипит разболтанное крепление, кто-то визжит за спиной – не понять, от страха или восторга… И так – два, три, а то и четыре раза подряд.
Взрослые приводили в парк детей, иногда катались вместе с ними. Я время от времени спрашивал себя: не стал ли ещё взрослым? Нет, пока не стал: ведь мне интересно кататься на карусели, а взрослым – скучно, как бы они не притворялись. Хорошо помню женщину в крупный лиловый горошек, которую видел не раз. Она слишком громко и весело смеялась, чтобы ей можно было верить. Но почему? я не понимал. И зачем кататься, если не хочешь?..
Наверное, взрослые – люди из другого мира. Как хорошо, что я ещё не скоро туда попаду.
Вот, стуча ботинками, взбежали по трапу матросы. Чёрные брюки, белые форменки, синие, полосатые по краю гюйсы – заняли почти всех зверей, покатили с гиканьем и ржанием. Сами будто кони, и я когда-нибудь стану таким же. И пойду служить на десантный корабль.
Снизу бросили большой, мне не обхватить руками, но лёгкий изумрудный мяч. Матросы стали на ходу перекидывать его друг другу, один уронил на пол бескозырку с длинными лентами, наклонился и подобрал. Мяч подлетел ко мне, я тоже стукнул по нему кулаком, отпустив пластмассовое ухо. Моряки заржали ещё громче: во пацан даёт, молодец! – и что-то ещё похожее; но всё равно их веселье казалось мне наигранным, ненастоящим.
Я сошёл на землю и попросил у мамы ещё десять копеек. «Последний раз, хорошо?» – сказала она. Я кивнул и встал в очередь к кассе. Может, и не последний, может, ещё раз уговорю…
Передо мной в очереди оказались высокий седой мужчина и мальчишка на вид старше меня, в шортах и майке; в нашей школе я его встречал? Кажется, нет… А сбоку от них стояла темноволосая девушка в голубом платье. Она оборачивалась то к карусели, то к мужчинам, и что-то говорила, протягивая к зверям руку. Мальчишка отвечал тонким голосом, односложно и сердито.
Очередь двигалась. Девушка сделала шаг, ойкнула, чуть припала на ногу и, схватившись одной рукой за плечо младшего спутника, стала вытряхивать камень из босоножки. Что-то и меня в этот миг укололо, смешанное чувство: удивление, возмущение… Я никогда такого не видел: взрослая девушка не может устоять на ногах без помощи мальчишки! «Да ну, – сказал я себе, – какая она взрослая! Девчонка», – и это слово звучало презрительно. Она только притворяется большой, а на самом деле – девчонка. Наверное, и плавать не умеет без надувного круга.
Но был в этом чувстве какой-то иной, незнакомый оттенок – он не дал мне отвернуться. И, когда она выпрямилась, я заметил, как совпадает изгиб её спины с линиями парка, переходящими одна в другую: блестящая струя фонтана, за ним тёмная туя… эх, сдвинулась, всё пропало!
В вышине зазвучала песня, и с первой ноты вступления я уже знал, какой сейчас будет голос и какие слова. «Мой белый город, ты цветок из камня, омытый добрым солнечным дождём…» Слышал её каждый день, сотни раз или, может быть, тысячи, она не могла надоесть и до сих пор не надоела, но лишь в то мгновение я отчётливо увидел сказочный город: по его улицам ходят темноволосые девушки, их длинные платья просвечивают на солнце, как занавески…
Подошла очередь, я купил билет, взобрался наверх и сел так, чтобы не упускать девушку из вида. Мальчишка подсадил её на спину двухместного льва, сам устроился позади. Интересно, – подумал я, – если раскрыть у неё перед глазами ладонь с нарисованным скелетом – испугается, будет пищать, как девчонка?..
Карусель между тем разогналась, ветер подхватил голубое платье; оно взлетело, открыв загорелые ноги… Сколько угодно девичьих ног я видел на пляже и не замечал за ними никаких чудесных свойств – подумаешь, ноги, что здесь такого, – но вдруг почувствовал, что в них скрыта некая тайна и они совершенно по-особому притягивают взгляд.
Девушка схватила подол, оторвав руки от оранжевой гривы, вскрикнула и качнулась. Мальчишка поддержал её за плечи, сам прицепил её ладони к кудрявой шее, успокоил платье. Целый круг они летели неподвижно, и хоть я не видел глаз девушки, был уверен, что она зажмурилась. А о чём думал парень за её спиной? Ведь он знал, что она большая трусливая девчонка, – конечно, знал, – и не об этом ли говорил ей в очереди? Не послушалась, сама виновата.
Снизу бросили новый мяч, теперь жёлтый. Он ударился в морду льва и отлетел, задев плечо девушки. Она взвизгнула громче мотора, взмахнула руками, нога соскочила с подставки, и девушка едва не съехала на бок. Мальчишка удержал её, потянул наверх…
Карусель чуть накренилась, выровнялась и замедлила ход.
Девушка, смеясь, отбивалась руками от летящих мимо неё деревьев, теней, от собственного платья. Мальчишка прижимал её к себе и теперь уж точно был не рад, что отважился на это катание.
– Да тихо ты сиди! – крикнул он тонким голосом. – Сейчас уже приедем!..
А я вдруг понял, что хочу поменяться с ним местами. Так хочу, что отдал бы за это все оставшиеся детские годы. Поменялся на сегодня, а завтра, прямо с утра, надел матросскую форменку, гюйс, громыхающие по стальному трапу ботинки.
