Карари подскочил и с размаху пнул кованым мыском в грудь. Его бывший командир отлетел и упал на спину. Нагрудник от удара прогнулся внутрь. Закашлялся и сплюнул кровь — сломанное ребро пронзило лёгкое. Засипел тяжело, но чудовищным усилием встал на четвереньки. Взял в руки выщербленный клинок, опёрся на него. Попытался встать, ещё раз харкнул кровью.
Татуированный монстр покачал головой. Но презрения не высказал. Не унижал, не оскорблял. Просто медлил.
— Карари, опомнись! — писклявил Олег.
— Захлопни пасть, ройхэ! — не выдержал великан, повернувшись к нему. — Ты здесь чужак. Борахи, убей его!
Меч Меренаки пронзил ему живот. Великан охнул, упал на колени, не выпуская из рук оружия. Мастер выдернул свой, обошёл его, чтобы взглянуть в глаза. Браслет Борахи горел синим пламенем.
— Ты нарушил правила, мастер, — захлёбываясь кровью выдохнул Карари.
— Ты — тоже.
— Так будь же ты проклят!
Опустил меч на голову мастера последним диким усилием. Меренаки взмахнул своим так, что выбил его из рук бывшего соратника. Меч, завертевшись, отлетел и вонзился по самую гарду в грудь Борахи. Наместник со стуком распластался, вокруг раны стремительно намок алый ореол. Голова Карари слетела с плеч, обезглавленное тело повалилось и забилось в агонии.
— Меренаки! — не мог себя удержать в руках Краснов.
Тот скинул с себя шлем и бросил меч на мостовую. В следующее мгновение его грудь взорвалась, кровавые ошмётки разлетелись по брусчатке. Браслет Борахи потух, а сам он застыл на боку с открытыми белыми глазами. Олега вырвало.
— Ну, что, все мертвы?
О, этот учтивый, мелодичный голос мерзавца. Краснов утёрся рукавом, взглянул на Белионда ненавидящим взглядом.
— Подданные, захватчики, все, кто слышат меня сейчас. Склонитесь перед вашим королём! — завибрировал его голос под сводами Деората.
Недавние противники переглянулись. Отряды были обезглавлены, командовать было некому. Подчиняясь его воле, великаны нехотя, один за другим преклонили колени. Все, кроме маленького человечка. Стиснув кулачки, тот завис в воздухе, безумными глазами оглядывая поле боя, в котором остался лежать бывший командир, ставший ему другом.
— Лироден… — он не узнал свой голос. — Возьми его меч. Спрячь.
Великан, чуть не плача, кивнул и бережно поднял клинок.
Глава 11 «Казнь»
Глаза человека и великана встретились. Безумный, рыскающий взгляд разбился о глыбу холода, надменности и превосходства. Белионд улыбался, глядя как вздымается грудь, ходят желваки и вздуваются ноздри у Краснова. Ещё немного, и могло случиться непоправимое. Но сзади подлетели и взяли под руку.
— Ваша мудрость, вы позволите?
«Заэттра… Как ты спаслась? Или это снова была часть грандиозного спектакля, разыгранного как по нотам перед нами, наивными зрителями?»
Как она это делает? Ведь каждый раз, когда Олежка слышал её голос, моментально покрывался мурашками. Она сводила с ума. Вот и сейчас, когда возникла у него за спиной, зависнув в характерной позе, он почувствовал, что у него отнимаются ноги, а несчастное сердце замирает в волнении, чтобы потом гулко и резко ухнуть в груди.
— Что именно, девочка моя?
— Украсть его на время.
— Ради тебя — всё, что душе угодно.
— Благодарю, повелитель.
— Летим со мной, любимый!
Он был не в силах сопротивляться. Позволил увлечь за собой, вознестись под купол и покинуть место смертельной дуэли. И пока ещё оставалась возможность, сухими глазами, будто в них сыпанули песка, провожал Меренаки. Всё не мог осознать случившееся.
Горько и пусто было внутри. Так уже было однажды — на похоронах родителей. Тогда тоже очень хотелось плакать. Но слёзы облегчения не шли. Он думал, что тот далёкий надлом в душе покрылся коростой. Ошибся. Ничего не залечилось. А новый удар и вовсе грозил сломать его. Да, он был слабым человеком. Тонким, ранимым и остро чувствующим. Только никому не показывал этого, разве что друзьям — непоседе Тимуру и внешне холодному и невозмутимому Витьку. Давящая пустота разливалась внутри. Волна за волной неумолимо накатывал депрессняк.
Невыносимая горечь иссушала и грызла. Даже не заметил, как они влетели в маленький грот под куполом Деората, недавно вырубленный в земной тверди. Уютное гнёздышко человеческих размеров. С нормальной обстановкой и мебелью. При других обстоятельствах Олег непременно заметил бы работу мебельщика, который изукрасил шкаф, стол, кресло и спинки кровати изящной и тонкой вязью. Заэттра подвела его к постели, он совершенно механически сел… Сама тихо села рядом, погладила плечи, ходившие ходуном.
— Что же ты молчишь, любимый? Что с тобой происходит?
— Я во всём виноват… Я не сумел…
— Чего не сумел? — пыталась она заглянуть ему в глаза.
— Разгадать его…
— Белионда?
Краснов еле заметно кивнул. От этого движения волосы с проседью закрыли ему лицо. Заэттра откинула их, погладила заросшие щёки, попыталась приподнять подбородок. Он мягко отстранился.
— Не вини себя. Ты не мог знать…
Он попытался вдохнуть:
— Может быть, но я должен был сразу послать его, а не играть на его стороне. А теперь из-за моей самонадеянности погиб лучший из великанов.
— Взгляни на меня, любимый, — шептала Заэттра. — Да, он погиб, и его не вернуть. Но для нас жизнь продолжается. Вот она, я, стою перед тобой на коленях. Живая, тёплая. Мягкая… И я так хочу тепла. А ты холоден и недвижим. Просто прикоснись ко мне. Я устала от войны. Устала от насилия и жестокости. Я хочу насладиться твоей нерастраченной нежностью. Даже в эту минуту, когда ты опустошён, я чувствую, что она переполняет тебя. Отпусти эту боль хотя бы на время. Умоляю тебя.
Краснов поднял глаза. Этот шёпот, этот запах, расширенные зрачки и бистровые волосы, тонкая фигурка, которая прямо в это мгновение расстегивала воротник. Она надавила ему на плечи, он не сразу осознал, что лежит на спине. Наклонилась, её волосы легли ему на грудь и шею. Задрожал крупной дрожью, голос у него сел:
— Что ты…?
Она поцеловала его в губы, спустилась ниже, принялась ласкать шею.
— Заэттра, я…
— Тссс. Тихо, тихо. Не говори ничего.
Он взял её за руки:
— Остановись, прошу тебя. Я не смогу. Не сейчас… Прости.
Она не отступала:
— Не отталкивай меня, любимый. Может случиться так, что это наш единственный шанс насладиться друг другом.
— Заэттра…
— У меня другое имя.
— Я знаю. Просто пойми меня.
Она остановилась:
