Второй раненый терял силы с каждым ударом сердца. Сражаться он был уже не в состоянии, а вот отомстить ещё мог. Шатаясь, он шёл к человечку и привалившемуся к стене беглецу. И настиг. Но сзади послышался дробный стук шагов. Лироден рванулся им на выручку со всей скоростью, на которую был способен, на бегу подбросил меч, поймал обратным хватом, прыгнул. Каратель занёс меч, но помедлил, наслаждаясь моментом. И это оказалось его последней ошибкой: из груди, защищенной бронёй, высунулось обломанное жало клинка. Лироден ударил со всей силы, торопясь и не целясь. Великан харкнул рдяными брызгами, схватился за лезвие, осел мешком, пытаясь вытолкнуть из себя меч. Юноша вскочил, подхватил его оружие, толкнул, повернул ногой голову, поднял носком забрало и вонзил клинок ему в лицо. Две красные лужи растеклись под трупом, соединившись в одну большую.
Задыхаясь, Лироден бросил меч, упал на колени и закрыл ладонями лицо. Плечи его затряслись от рыданий. Меренаки с трудом встал, тихо подошёл и обнял его:
— Всё хорошо, друг мой. Всё хорошо. Не плачь, ты сделал то, что должен был. Или они нас, или мы их. Увы, другого выбора мать-Земля нам не дала. Вставай, без тебя мы не справимся.
Юноша кивнул, вытер слёзы, вздохнул. Краснов покачал головой и поправил кейс. Ему жаль было парня всей душой. Испытать такое не каждому дано. Лишь бы это его не сломало.
— Торопись, друг. Помоги снять с них доспехи. Они нам нужнее, чем им. А ты, Олег, рассказывай, что произошло. Сейчас самое время.
Меренаки перевернул труп и принялся расстёгивать ремни, удерживающие пластины на груди и животе. Лироден удалился, чтобы сделать то же самое с тем, кто остался лежать позади.
— Что рассказывать… После того, как ты и Карари сдались, я попал в руки Белионда. Знаешь, он показался мне мудрым правителем. Хотел остановить гражданскую войну, остановить кровопролитие. Предложил мне убедить великанов отказаться свергнуть власть, сплотиться перед лицом внешнего врага.
Меренаки снял нагрудник, приладил на себя:
— Помоги застегнуть. И что ты?
— А что я… Я согласился. — завозился Краснов с ремнями. — На тот момент мне его идеи показались здравыми. Ведь мой народ тоже перенёс гражданскую войну. Для нас это была великая трагедия. И осознавать, как вы убиваете друг друга ради власти…
— Не ради власти. Ради справедливости.
— Знаешь… Революцию замышляют романтики, осуществляют фанатики, а плодами её пользуются мерзавцы.
.- Сильно сказано… Затяни потуже.
— Вот так сойдет? Это не я сказал. Один мудрый правитель. Его эпоха давно ушла. Не сказать, чтобы я был с ним полностью согласен. Но здравое зерно в его словах всё же есть. Любая война, особенно внутренняя, ослабляет твой народ. И далеко не факт, что тот, кто будет им править, окажется лучше Белионда.
Меренаки снял с надзирателя наплечники и наколенники:
— Возможно, ты прав. Но Белионд — тиран. Он не правит, он упивается властью. Для него любой великан — это пыль, инструмент.
— Да, это так, — помогал надевать доспехи Олег. — Он невменяем. Прямо на моих глазах чуть не задушил камердинера. Но, все же, мне показалось, что он хочет лучшей доли для своего народа.
— Это в его духе. А за что, не знаешь?
— Тот принёс плохую новость.
— Какую?
— Карари бежал. Прямо накануне казни.
Вернулся Лироден. Стал молча одеваться. Меренаки замер с куском металла, защищающим голень:
— Как сбежал? Как ему удалось?
— Я не знаю подробностей. По всей видимости, ему кто-то помог.
Меренаки выпрямился, повёл плечами. Сунул меч в ножны:
— Да, Карари — тот ещё хитрец. Лироден, иди, помогу.
— Я не был бы так уверен. Белионд сказал, что восстания не избежать. А у разлома копит силы внешний враг.
Великан помедлил с ремнём:
— Сайенд?
— Да. Илеси — его дочь.
— Я знаю, — затянул он застёжку на Лиродене.
— Знаешь?
— Да. Это я её выкрал и спрятал у Киргейла.
— В общем, терпение короля Сайенда закончилось. Он не верит уже, что девочка ещё жива. И жаждет мести.
— Что ж, мы ему предоставим доказательства. Готово, друг мой.
— И что ты для этого предпримешь?
— Увидишь. Плечо, друг мой. Я ещё слишком слаб, чтобы идти. А в доспехах так вообще едва волочу ноги. Но уж лучше в них. А ты, Олег, садись на другое и держись крепко.
Двинулись прочь из этого ада, продолжая разговор.
— Я разве что ненадолго. У меня теперь джеты есть.
— Ого… Как я раньше не заметил? Подарок Заэттры?
— Не совсем. Белионда. Но она поспособствовала.
— Я вот чего не пойму. Зачем она вдруг бросилась нам помогать?
Краснов вздохнул:
— Да я сам этого не понимаю. Заэттра для меня — загадка.
— И только то?
Красный румянец на щеках Олега говорил красноречивей любых слов:
— Увы, не только.
Мастер покачал головой:
— Мой тебе совет — берегись её. Она — демон во плоти, само воплощение жестокости и ярости.
Краснов помолчал, грустно хмыкнул:
— Я не могу.
— Но почему же?
— Я поклялся ей на склоне горы.
— Что ты сделал?
— Я поклялся, что приду за ней. И клятву свою сдержу.
— Глупец!
— Так и есть. Но тут дело не только в чести. Я влюбился в неё. Дурак, мальчишка. И теперь всё так запуталось. Просто она… Она другая, когда мы вдвоём. Вот зачем мне всё это, скажи, мастер?
— Ах, если бы я мог дать совет. Но, увы, я — воин, а не целитель душ. Ты лучше задай этот вопрос Матери-Земле. Она ответит, даже не сомневайся.
Краснов замолчал. Коридор серыми стенами проплывал мимо них, опускаясь в земные глубины. Ботинки его заморгали, оживая. Вскоре они уже были способны держать его в воздухе. Человек завис на уровне лица великанов, продолжавших спуск.
— Так что же дальше?
— Дальше? Давайте вместе попробуем остановить эту войну.
Глава 10 «Война»
— Вилен? Где все?
— Мастер… Вы живы! Лироден! Олег! Жар земной, какое счастье видеть вас.
Мальчишка бросился в к ним. Меренаки с жаром его обнял, затем отстранил:
— Где твой меч?
Тот опустил голову и сжал кулак:
— Карари забрал.
— Сучий потрох, — смачно выругался Краснов по-русски.
