На вид ему было лет двенадцать-тринадцать. Но это по человеческим меркам. А уж сколько на самом деле, Олег понятия не имел. Но, несмотря на начальную стадию полового созревания, его физическим данным можно было позавидовать. Детский скелет обвивали чрезвычайно развитые и пропорциональные мускулы. Пока ещё узкие плечи венчали треугольники дельтовидных мышц, плавно переходящие в трапециевидную, делавшую шею похожей на бычью. Предплечья рук широкие, бицепсы и трицепцы красиво выпирали из-под тоненькой кожи. Однако на ладонях она на удивление грубая и шершавая. Шарообразные грудные мышцы, под ними висели соски, брюшной пресс, похожий на покрышку внедорожника. Лицо ещё сохраняло детские черты, но почему-то сложилось ощущение, что с возрастом оно будет в точности таким же, как у Киргейла.
«Зачем природа „наградила“ его таким телосложением» — подумал Олег, разглядывая гостя. — «Или это не природа?»
Сказать, что мальчик был удивлён — это не сказать ничего. Он находился в глубоком потрясении. Во-первых, от того, что видел миниатюрное подобие себя так близко, а во-вторых, от музыки и слов песни. Всем телом подавшись вперёд, он с открытым ртом слушал незнакомое и неведомое до этого момента.
Наступила неловкая пауза. Краснов отложил инструмент, не зная, как реагировать на ситуацию.
— Теперь Вилен видит, что Илеси не врала, когда говорила, что нашла. — торжествующе произнесла девочка.
— Да, Илеси не врала. Вилен извиняется, — с трудом прочистив горло, ответил мальчик.
— А Вилен никому не расскажет о том, что видел? — с сомнением поинтересовался Олег.
— Вилен даёт слово, — ответил мальчик. — У маленького есть имя?
— Олег, — прижал ладонь к груди Краснов.
— Олег — че-ло-век, — добавила Илеси.
В пещере гулко ударила дверь. Это пришёл Киргейл. Он периодически покидал дом, пропадал где-то несколько часов, потом приходил жутко уставший, приносил еду и заваливался спать. Дочери и, тем более, Олегу, запрещалось в эти моменты выходить из комнаты и смотреть на него. К тому же, так сложилось, что для Краснова и Илеси наступало «утро», и они были предоставлены сами себе. Домашние дела девочка, несмотря на возраст, делала сама. А Олег был что-то вроде экзотического домашнего животного.
Однако сегодня привычный распорядок полетел кувырком. Дверь распахнулась второй раз, с треском ударилась о стену. В дом вошли незваные гости. Раздались требовательные голоса, от звуков которых дети присели и затихли. Кровь отлила от лиц, Илеси затряслась, застучала зубами, Вилену пришлось обнял её за плечи. Глядя на них, у Олега внутри заскребли кошки.
— Ты знаешь, зачем мы пришли, — раздалось за дверью.
«Ты, мы… Если я правильно понял, они используют в речи местоимения,» — догадался Краснов.
— Киргейл знает, — слышался низкий бас отца.
— Что происходит? — прошептал Олег, и, не дождавшись ответа, попросил: Илеси, открой!
— Нельзя, — ответила девочка.
— Открой! Олег не убежит. Олег хочет помочь.
Дрожа, девочка открыла клетку. Краснов прокрался к двери, лёг и принялся подсматривать. Киргейл стоял на коленях, склонив голову и вытянув правую руку ладонью вверх. Рядом возвышались двое в доспехах, шлемах, скрывающих лица. Руки скрещены на груди, к поясам пристёгнуты огромные двуручные мечи в ножнах. За их спинами стоял третий, разительно отличающийся от Киргейла. Обычный человек, только выше любого баскетболиста раза в четыре. Нет той груды мышц, как у Киргейла. Субтильный, худой, пальцы тонкие, аристократичные. Нос хищный, с горбинкой, соболиные брови, тонкие губы, треугольный острый подбородок, отсутствие растительности на лице. Презрительный взгляд холодных синих глаз. И одежда… Олег голову мог дать на отсечение, что видел такой крой в исторических фильмах. Только не мог припомнить, где именно. То ли в Древнем Египте, то ли в Древней Греции или Риме.
— Мы пришли за дочерью. Где она?
— Илеси дома, но Киргейл очень просит не отнимать дочь у отца. Киргейл будет работать больше, хозяин будет доволен.
— Ты и так будешь работать больше. — в голосе говорящего звенело превосходство. — Но закон есть закон. Тебе позволено было иметь жену. Поэтому ваша дочь принадлежит господину. Сегодня пришло время забрать её.
— Киргейл знает… Но… дочь — это всё, что есть у несчастного отца. У господина много наложниц. Зачем господину ещё одна? Пусть повелитель смилуется.
— Знай своё место, раб!
— Киргейл знает место. Но дочь…
— Кто ты такой?
— Я — раб, но…
— Молчать! Слово «я» тебе запрещено говорить.
— Господин мой…
— Заткнись, раб! Стража, взять его!
Двое в доспехах шагнули вперёд, но Киргейл вскочил на ноги. Адреналин забурлил в крови Олега, потому что он увидел приставленный к стене горный инструмент, до сего момента загороженный телом колосса. Киргейл схватил гигантскую кирку, выставил впереди себя, отступил на шаг, заслонил собой дверь в комнату дочери и сгорбился.
— Что? Неповиновение? — взвизгнул наместник. — Убейте его!
Стражники со скрежетом выхватили обоюдоострые прямые клинки, длиной не меньше четырех метров, и кинулись на Киргейла. Двое воинов против одного раба. Однако раб оказался не простым. Держа раздвоенную кирку перед собой, он принялся отбивать сыпавшиеся на него удары. Мечи выписывали блестящие полукруги, со звоном колоколов врезались в жало инструмента, высекая снопы искр, поднимались снова, опускались сверху, взлетали снизу, разили под углами и горизонтально. Киргейл узнавал их по движениям плеч, локтей, развороту тел и шагам ног. Его ответы были короткими, выверенными. Он смещал кирку резко, коротко, вертел её, словно пушинку.
— Что происходит? — вскричал побагровевший наместник. — Кто тебя научил бою? Вы, двое болванов, не можете разобраться с рабом? Прикончите его, идиоты, или это сделаю я!
Стражники шумно задышали, темп боя снизился. Киргейл парировал удар слева, пригнулся, уворачиваясь от второго меча и молниеносно вонзил жало в висок подавшегося вперёд стражника. Кирка пробила шлем, с хрустом вошла в череп. Противник рухнул ничком, расплёскивая кровь. Великан выдернул кирку, отбил меч, который к тому времени вновь занесли и с размаху насквозь пронзил шею оставшегося в живых противника. Стражник захрипел, неуклюже повернулся, брызнувшая широким фонтаном кровь плеснула на лицо и одежду наместника, повалился набок, рука в стальной перчатке заскребла по полу. Олег почувствовал, что его сейчас вырвет.
Наместник отпрянул, а Киргейл прыгнул вперёд, подхватил меч, замахнулся, намереваясь снести ему голову. Но тот выставил руку, запястье которой сжимал широкий браслет. Полыхнуло голубоватое пламя, грудь великана пробил пульсирующий шар, размером с футбольный мяч. Отчётливо завоняло палёным. Меч выпал из руки отца, звякнув, упал в лужу крови.
— Папааа! — истерично завопила Илеси, распахнув дверь.
