С утра пораньше я вышла из дома. Из окна я видела, что за большим домом на склоне растут какие-то яркие цветы, и решила собрать их для Патриции: никакого другого подарка я не могла себе позволить. Это были одуванчики и еще какие-то скромные цветочки, которые пахли репой. Я связала пучок ниткой и вернулась домой, чтобы собраться. Адриана ничего не знала, но когда поняла, что я уезжаю без нее, бросилась в комнату, где у меня лежал рисунок для Патриции, подлетела ко мне и разорвала его у меня на глазах. Удивительное дело: мать пошла проводить меня до автобусной остановки с малышом на руках.
Я помахала матери из окна автобуса, и она, глядя на меня, тоже неловко подняла руку: похоже, ей никто никогда не махал на прощание. За время поездки цветы завяли, и мои ближайшие соседи неодобрительно на меня косились: наверное, им не нравился запах. Ожидая, пока мне откроют дверь на шестом этаже здания, стоявшего в северной части побережья, я усомнилась, стоит ли дарить подруге этот букет.
Она бросилась мне на шею и завопила от радости; залаяли переполошившиеся собаки, явился и кот — узнать, что происходит. Опустив глаза, я извинилась за свой нищенский подарок, но она, радостно прыгая вокруг меня, заявила, что я — лучший подарок из всех, что она получила.
Мы просидели все утро, болтая без умолку, но я говорила меньше, чем она. Мне было стыдно рассказывать о своей новой жизни, поэтому я задавала бесконечные вопросы. Я вспомнила знакомые запахи дома — корицы на кухне, терпковатого пота в комнате Патриции, духов «Номер пять» в ванной: мать подруги всегда брызгалась ими, уходя на работу. Я опоздала ко дню рождения, но в холодильнике осталось много всякой вкуснятины, включая сладости, и мы не спеша их поедали, развалившись на кровати. Пат рассказала, что выиграла соревнования по плаванию. Если бы я в них участвовала, то заняла бы третье или четвертое место. Мы посмеялись над длинноносым мальчишкой, который несколько месяцев таскался за ней как хвост.
— Как ты собираешься целовать меня с таким хоботом? — спросила она его, не зная, давать ему шанс или нет.
«Когда тебя не было…» — так она начинала каждый очередной рассказ, как будто закрывала последнюю страницу истории моего отсутствия.
15
Кот мяукал и терся о хозяйку, но та только рассеянно его гладила и ничем не угощала. Мы забыли о времени: перевалило за полдень, а Пат все еще была в пижаме. Стук двери, потом звяканье ключей, которые положили на полку в прихожей, вырвали нас из нашего уютного мира. Взволнованная Ванда крепко обняла меня, окутав ароматом французских духов. Я закрыла глаза и спряталась в ее объятиях, наслаждаясь прикосновением белоснежной льняной ткани. Она поняла: я простила ее за то, что она отказалась спрятать меня в своем доме.
— Дай я на тебя посмотрю, — сказала она, отступив на шаг.
Она нашла, что я выросла и немного похудела. В тот день она случайно взяла в закусочной пармиджану из баклажанов, одно из моих любимых блюд. Пока я ела, она с улыбкой смотрела на меня и под тем предлогом, что ей давно пора сесть на диету, отказалась в мою пользу от своей порции. Тем временем позвонил отец Пат и сообщил, что придет только вечером. Я съела и его порцию и тщательно вытерла тарелку хлебом. Моя подруга, увидев это, была потрясена.
— В поселке все так делают, — смущенно объяснила я.
Ванда стала ненавязчиво расспрашивать меня о моих настоящих родственниках, и с ней я была более откровенна, чем с Пат. Я немного ослабила защиту и вдруг почувствовала, что мне стыдно. Мне было стыдно говорить о том, кто мои настоящие родители.
Я перечислила имена остальных детей, немного рассказала об Адриане и Джузеппе. Я, как могла, описала их — с болью и нежностью, особенно Адриану. Мою сестру — я так и сказала. И ни словом не обмолвилась о Винченцо.
— А что родители? — спросила она, когда я закончила рассказ.
— Я с ними ни разу не разговаривала. После того как отец меня туда отвез.
— Нет, я имела в виду тех, с которыми ты живешь сейчас.
— Он работает на кирпичном заводе, но, мне кажется, не постоянно.
Я запнулась, извинилась и срочно отпросилась в ванную. Заперлась там и просидела некоторое время, обнюхивая ароматные бутылочки. Потом ненадолго включила воду и вернулась. Как я и думала, Ванду теперь занимали другие мысли.
Немного погодя Патриция попросила отвезти нас в порт посмотреть парад судов: в тот день отмечали свой праздник местные моряки. После мессы в ближайшей церкви священник поднимался на борт украшенного цветочными гирляндами флагмана, туда же доставляли статую святого, корабль выходил в море в сопровождении вереницы рыбацких лодок, от больших до самых маленьких, украшенных разноцветными флажками. Мы с Пат вместе с огромной толпой проследовали за ними вдоль набережной, затем свернули на север и пошли по пляжу. Прежде чем возвращаться, я опустила на воду лавровый венок в память о погибших в море. Жены рыбаков продавали жаренную в масле мелкую рыбу. Патриция взяла нам кулек. Крошечные плавники маленьких рыбешек щекотали язык. За ужином мы снова плотно поели, чтобы не огорчать Ванду, которая запекла принесенные мужем морские черенки.
— Я видел твоего отца на прошлой неделе, — сказал Никола, — на контрольно-пропускном пункте за городом.
— Вы с ним говорили? — с тревогой спросила я.
— Нет, он в тот момент останавливал грузовик. Знаешь, он отрастил бороду.
— Не думай сейчас об этом, — воскликнула Пат и встряхнула меня за плечи, сердито покосившись на отца. — Надо собираться, мы снова идем на праздник. Если хочешь, надень что-нибудь из моих вещей.
Даже в такой тяжелый год не стоило пропускать финальный фейерверк.
— На машине нам туда не проехать, — сказал Никола, посадил меня на раму своего велосипеда, и мы тронулись в путь, а Ванда и Пат последовали за нами. Он легко крутил педали, звонком предупреждая пешеходов, направлявшихся в порт, что им пора расступиться и дать нам дорогу. Мы ехали молча, ни на кого не натыкаясь, среди огней и прилавков, окутанных ароматами карамели, сахарной ваты, жареного миндаля. Кое-где шипели автоматы с газированной водой. По широкой пешеходной части набережной ехать было уже нельзя, и мы оставили велосипеды у входа в какое-то здание, пристегнув цепью к перилам. Нам с Патрицией хотелось погулять отдельно от родителей, и мы договорились, что встретимся с ними после фейерверка. Мы сели ждать зрелища на пляже, заняв самые лучшие места. Толпа постепенно прибывала. По обеим сторонам от нас устроились какие-то парни, один из них, кудрявый, в строгих очках, все время наклонялся вперед и поворачивал голову, чтобы меня рассмотреть.
— А ты ему понравилась, — рассмеялась Пат, подмигнув парню.
Я обхватила ее за плечи и на секунду крепко прижала к себе. Но так и не собралась с духом признаться, как мне ее не хватало — ее и той жизни, из которой меня изгнали. Наверное, она заметила, что на глаза у меня навернулись слезы, хоть я и пыталась их скрыть.
— Что с тобой? — спросила она, но я не ответила.
