Не снимая пальто, он надевает еще и бархатную шляпу в баварском стиле — прежде он ни за что бы не нахлобучил такого на собственную голову! Но не так уж и тепло на кухне, чтобы нельзя было поедать бутерброды с вареньем в летнем пальто. Впрочем, за стол он не возвращается. Ему внезапно загорелось: бегом в продовольственное управление! Сколько месяцев он профукал, а теперь желает во что бы то ни стало продемонстрировать ушлой майорше, что у него тоже есть карточки, что он обойдется и без ее помощи! Сегодня же он ей все покажет!
Правда, остается одна проблема: куда убрать продукты. Доверять никому нельзя. И он прокрадывается в выгоревшую комнату, заваленную обломками и рухлядью, и складывает драгоценные кулечки и свертки в ящик опаленного пеленального комода Петты.
Последний взгляд в зеркало. А что, неплохо! — говорит он сам себе. Во всяком случае, на тысячу процентов лучше, чем я выглядел все последние месяцы! А теперь — на приступ продовольственного управления! Дай-то боже, чтобы там мне попались такие же приличные люди, какие попадались уже три раза за последние двадцать четыре часа! В такой удачный день все должно пройти как по маслу!
Когда Долль уходит из дому, еще нет восьми, а возвращается он далеко за полдень — и это совершенно другой Долль. Он молча опускается на кухонный стул — устал до смерти. Фрейлейн Гвенда, стерегущая на плите свой картофельный суп, — он варится уже четыре часа и давно бы должен довариться, но газ, газ-то какой! — фрейлейн Гвенда просит его вернуть ключ от входной двери: ведь это вы его взяли?.. Не отвечая ни слова, Долль поднимается. Мельком замечает, что теперь ключи торчат во всех замках: и в кладовках, и в буфете. Он выдергивает их из скважин, сует в карман и направляется к выходу.
Обе женщины — и Гвенда, и вдовая майорша Шульц — быстро переглядываются и приходят к молчаливому согласию: пусть бедный сумасшедший творит что хочет. Расфуфырившаяся Шульциха, игриво потряхивая кудряшками, щебечет:
— Если вы хотите со мной поговорить, герр доктор Долль, я к вашим услугам. Я до сих пор здесь только ради вас.
Но он не к ее услугам. Он идет по коридору в комнату Шульцихи. Он заходит внутрь, запирает за собой дверь и садится в кресло. Он вымотался, измучился и отчаялся: трудно выдержать такое утро человеку, который едва оправился от болезни. Нужно отдохнуть, отдохнуть… Он откидывается на спинку и закрывает глаза. Но тут же распахивает их снова. Холодно, о, как же холодно! Хоть он и в пальто, а все равно… Он с трудом поднимается и придвигает к самым ногам электрический обогреватель. Берет с кушетки стеганое одеяло Шульцихи и заворачивается в него…
Снова закрывает глаза. И еще успевает подумать: посплю самое большее до четырех. В пять я должен быть у Альмы. Ох и похвастаюсь успехами… Нет, сейчас нельзя об этом думать, иначе вообще не заснуть!
Постепенно он проваливается в дрему. Но ему не удается проспать и пяти минут, как раздается стук в дверь и лопотание фрау Шульц:
— Герр доктор Долль, уделите мне минутку! Вы же сами хотели со мной поговорить!
Он не желает ее слышать. Он спит. Ему непременно нужно поспать.
— Дорогой герр доктор Долль, откройте хоть на секундочку, я заберу пальто и сумочку! Мне пора идти!
Долль спит. Но когда она в третий раз принимается скулить, он вскакивает, опрокидывает обогреватель, бросается к двери, поворачивает ключ, распахивает дверь и бешено орет:
— Да пошли вы к черту! Если вы сию минуту не уберетесь с глаз моих долой, я вас отсюда вышвырну, спущу с лестницы, все четыре пролета ваши — вы меня поняли, вы?!!..
Эта вспышка гнева оказывает немедленное воздействие: фрау Шульц обращается в бегство.
— Я уже ухожу! — в ужасе лепечет она. — Простите за беспокойство! Этого больше не повторится!
И Долль наконец-то засыпает — выплеснув злость, он погружается в сон, глубокий и спокойный, словно разразившаяся гроза очистила воздух. Когда он просыпается, в комнате уже смеркается. Он чувствует себя свежим и отдохнувшим — давно забытое ощущение. Его первый здоровый сон безо всяких лекарств! Удобно устроившись в кресле, он в спокойной обстановке обдумывает все то, что произошло утром.
Он снова видит себя стоящим в длинной очереди в карточном бюро. Хотя он пришел рано, перед ним человек сто. Окружающие ругаются и задирают друг друга. Перебранки вспыхивают из-за одного-единственного слова, которое зачастую еще и неправильно понято, — а какая необузданная ярость захлестывает стоящих в очереди, когда им кажется, что кто-то пытается пролезть вперед! За три часа в атмосфере взаимной ненависти Долль неизбежно утрачивает свое утреннее праздничное настроение. Его одолевает гнетущее чувство, и, как он ни пытается, побороть его не может.
И вот наконец он стоит в кабинете перед столом, за которым сидит то ли девушка, то ли женщина; за спиной гомонят, рядом гомонят, и Долль тоже открывает рот, произносит слова, которые сто раз обдумал, кропотливо подобрал…
Но ему не дают сказать и трех фраз.
— Сначала принесите справку о регистрации и ордер на квартиру, — перебивает его девушка. — Без этих документов мы карточки не выдаем. Идите в жилищное управление! Пожалуйста, следующий!
— Но девушка! — восклицает он. — Это наша квартира, она всегда была нашей, и мы из нее не выписывались — так зачем мне заново регистрироваться?! Посмотрите в вашей картотеке!
— Тогда пусть жилищное управление это подтвердит! И вообще… — Она окинула его неприязненным взглядом. — Пожалуйста, следующий!
Долль мог говорить что угодно — она на своей должности давно научилась не слышать посетителей. Его речи были для нее все равно что жужжание мухи! Ему пришлось развернуться и уйти — и ради этого он потратил три с лишним часа и кучу нервов!
Он отправился на поиски жилищного управления, нашел его. Там была очередь покороче: стоять пришлось всего полтора часа. Но и в жилищном управлении он ничего не добился. Сначала его выслушала некая дама и засомневалась, как следует поступить в его случае. Он должен был встать на учет до 30 сентября, а сейчас уже почти декабрь! Дама перенаправила его к своему весьма раздражительному коллеге, который, судя по его обращению с предыдущим просителем, не очень любил слушать, зато очень любил вещать.
Перед этим человеком Долль разложил свои бумажки: старые квитанции на квартплату, свидетельство о том, что он был бургомистром провинциального городка, справки из районной больницы, где Долли лежали…
Бросив быстрый взгляд на документы, человек за столом сгреб их все в одну кучу и рявкнул:
— Меня все это не интересует! Уберите свои бумажки, им самое место в мусорном ведре! Следующий!
— Мне нужно свидетельство о проживании, — довольно сердито сказал Долль.
— Свидетельство о проживании? Ишь чего захотели! — Раздражительный тип раздражался с полоборота. — Это на каком же основании? Непонятно! Ничего я вам не выдам, даже не надейтесь! Следующий!
— Какие документы вам нужны? — продолжал упорствовать Долль.
