Виктор и его группа спустя сутки после побега из благотворительной миссии в Марке с большим трудом добрались до поселения части племени дарод, проживающей у самого побережья Индийского океана.
Путь был неимоверно тяжелым. Вернуться в Марку, чтобы найти свою охрану с грузовиком, не представлялось возможным. Разгуливать по городку, который своими масштабами был чуть меньше киевского района Оболонь, было небезопасно.
Лавров и Хорунжий, хоть и облегчили Маломужа максимально, не дав ему из поклажи решительно ничего, видели, что мужественный Олег, получивший тяжелую травму всего трое суток назад, все-таки начал потихоньку сдавать. За ночь было пройдено всего пять миль
[22], и только по счастливой случайности группа Лаврова не стала объектом охоты хищников.
Во время очередного привала рано утром у небольших зарослей акации Виктор и Игорь уже стали подумывать о том, чтобы соорудить носилки и нести Олега вместе с вещами, несмотря на его бурное негодование. Но внезапно вдали показались кочевники, перебиравшиеся на свою очередную заимку.
Целый час Виктор препирался с хитрыми скотоводами, пытаясь договориться об аренде верблюдов, но тщетно: или покупай, или иди себе с миром. Лавров решился бы на покупку такого транспорта, лишь бы поскорее добраться до места назначения, но истощившийся бюджет экспедиции не выдержал бы не то что трех верблюдов, но и одного верблюжонка. Наконец журналист сделал то, чего никогда не позволил бы себе при других обстоятельствах, но на кону было здоровье и даже жизнь друга — Олега Маломужа. Ему удалось обменять свой новенький «Никон» на старого больного верблюда и бурдюк со свежей питьевой водой. Виктор ни на секунду не сомневался в правильности своего решения. Они с Хорунжим пойдут пешком, только бы оператор не умер в дороге. Олег, которого разморило от монотонного движения и усталости, обложенный вещами, даже уснул на верблюде. Он совсем не собирался умирать… Зато умер верблюд. Не дойдя до конечной цели каких-то три мили, корабль пустыни остановился, присел и, завалившись на бок, приказал долго жить.
— Умер от старости! — констатировал Маломуж.
— Вот спасибо, а то мы не знали! — рассердился в ответ Виктор.
«Это была самая дорогая прогулка рядом с верблюдом в моей жизни. Двадцать миль за тысячу долларов. Свет не видал веселей дурака, Лавров…»
Бросив павшего верблюда на растерзание хищникам, оставшуюся часть пути путники преодолевали, стиснув зубы. Особенно это касалось Хорунжего и Лаврова. К поселению без названия, что в тридцати милях к северу от благотворительной миссии в Марке, смертельно уставшие путники добрались только на следующее утро.
…И вот теперь этот царек Вииль-Ваал, чтоб его черти взяли, морочил голову и Виктору, и всей его группе, не припоминая, кто такой Хуур, вместо того, чтобы принять их по-человечески.
— Хуур сказал, что он твой брат, — едва сдерживая эмоции, заявил Лавров тугодуму на «троне».
Африканец пожал плечами и посмотрел на своих подданных, как бы спрашивая: «Вы это слышали?»
— Ну, Ху-у-ур… Его зовут Ху-у-ур! — протянул Виктор, почти парадируя старого сторожа.
Вииль-Ваал молчал, а зрители, коих собралось уже немало, о чем-то переговаривались вполголоса. Заспанные, только что проснувшиеся мужчины в разноцветных фута бенадирах совершенно не понимали, что происходит, а женщины в длиннющих пестрых полотнах, обернутых вокруг всего тела, с любопытством смотрели на белых, которые пришли к ним без охраны. Вездесущие мальчишки от пяти до десяти лет бегали между взрослых и дразнили нежданных гостей.
— Его второе имя — Аворебзак, — добавил Виктор, уже начиная выходить из себя. — …И он сказал, что ты нам поможешь.
Ответа не последовало. Тут уже не выдержал Игорь Хорунжий и посмотрел на Лаврова:
— Может, он плохо понимает по-английски? — и тут же обратился к вождю на арабском: — Мы пришли от твоего брата из Марки, мы мирные люди! У нас даже нет оружия! Мы умираем от усталости!
— Когда говорят господа, подданные молчат! — сверкнул глазами сомалийский царек.
— Ах ты ж, етить твою растудыть, — возмутился на родном языке Игорь. — Господин хренов. Скажите, уважаемый, и давно с дерева?
— Ч-ч-ч, — осадил навигатора журналист. — Успокойся, Игорь, нам еще здесь неприятностей не хватало.
Но Вииль-Ваал отреагировал на тон Хорунжего так же внимательно, как на чириканье воробьев в ближайших кустах. Он сделал глубокомысленную физиономию, и неизвестно, сколько бы это еще продолжалось, если бы не рухнул без сознания стоящий рядом с Лавровым Олег Маломуж.
— Твою душу, — кинулся к товарищу Виктор и процедил сквозь зубы по-русски: — Если этот господин не примет решение, я сейчас совершу над ним акт насилия.
Племя взволнованно забормотало, уже почти хором. Понять то, что они лопочут, было невозможно.
— Хорошо! — наконец высказался Вииль-Ваал и после паузы добавил: — Я подумаю…
Лаврова, Хорунжего и Маломужа поселили в пустующее мундулло посередине поселка. Это было небольшое цилиндрическое строение с саманными стенами и соломенной крышей высотой до двух метров и не больше трех метров в диаметре. Такая себе восточноафриканская юрта с очагом в центре.
— Хозяин дома не вернулся с рыбного промысла пятнадцать лун назад, — рассказала стройная симпатичная негритянка Аня, принесшая гостям скудное угощение: кислое верблюжье молоко в чашах из обожженной глины и ячменную кашу. Но когда сутки ничего не ел, любая пища покажется картошкой с мясом.
— Говорят, что он ушел далеко за рифы и его съели акулы, — продолжила рассказывать сомалийская девушка с неафриканским именем, с интересом наблюдая, как Лавров и Хорунжий пытаются накормить уже пришедшего в себя Маломужа.
Виктор как бывалый путешественник знал, что вдоль всего побережья Индийского океана — у Танзании, Кении, Сомали — тянутся коралловые рифы. Природа словно оберегает своих неразумных детей, ходящих на двух ногах, от акул, поэтому купаться с берега почти безопасно даже во время прилива. Правда, в последние годы развитые африканские страны стали добывать коралловый кальций для лекарств, и в коралловой гряде появились пробоины, но все же это еще не так критично. Тем не менее, по рассказам Ани, рыбак Джаббар с промысла не вернулся, а его жена и дети теперь живут у его брата на другом конце деревни.
«Пусть дети-сироты его простят,
Путь и у них такой,
Если рыбак не пришел назад,
Он в море нашел покой» —
почему-то вспомнилось Виктору.
— Скажи, Аня, — обратился Виктор к девушке, принимаясь за еду. — Откуда ты так хорошо знаешь английский язык?
— У нас его почти все знают, — ответила сомалийка, не объясняя причин.
— А что ваш этот… Вииль-Ваал. Он?.. — начал журналист, но Аня, смутившись, зачем-то перешла на шепот:
