– И как он выглядит?
– Совсем юный, хотя сначала мне показалось, что он намного старше меня. Его зовут Пигрин.
Под задумчиво убрал щёточку в карман, и тут появилась Хомили. Мать, как заметила Арриэтта, тоже привела причёску в порядок. Теперь родители оба молча смотрели на дочь.
– Мама сказала, что он один из Надкаминных, – наконец заговорил Под.
– Ну да, был, – кивнула Арриэтта.
– Надкаминный всегда остаётся Надкаминным, – заметил Под. – Ничего плохого в этом нет: они, как и мы, бывают разными!
– Не совсем, – вмешалась Хомили. – Ты помнишь тех, в Фэрбанксе, из маленькой столовой, примыкавшей к кухне? Они ведь…
Под поднял руку, призывая её к молчанию, и спросил у Арриэтты:
– Этот парень живёт один?
– Думаю, да. С ним случилось несчастье. – И она рассказала родителям – может быть, слишком эмоционально – о несчастном случае, произошедшем с Пигрином, и его детстве, а от себя добавила то, о чём он даже не упоминал: о неприятностях, опасностях, голоде и одиночестве. – Это наверняка было слишком ужасно, – сказала в заключение Арриэтта, переведя наконец дух.
Хомили слушала дочь молча, не зная, что и думать. Чтобы пожалеть Надкаминного, ей требовалось поработать над собой, а на это нужно время.
– Так ты не знаешь, где он живёт? – уточнил Под.
– Нет, – ответила Арриэтта, – он только что переехал.
– Ну что ж, – сделал вывод Под, – теперь он взрослый, и это нас совершенно не касается. У нас самих полно забот. Мы со Спиллером вчера долго говорили: нам надо принять решение, причём быстро.
Усевшись на обломок плитки, он спросил:
– Как насчёт завтрака, Хомили? Мы можем поговорить за едой…
Когда все уселись и развернули лист щавеля, Под сказал:
– Дела обстоят так: при такой погоде и полной луне мы могли бы разгрузить лодку сегодня же вечером.
Хомили, которая собиралась отведать кусочек ветчины, за долгую ночь сменивший ярко-розовый цвет на серый, простонала:
– О, Под! Опять идти через эту ужасную лужайку!
– Кто сказал, что мы пойдём через лужайку? – возразил Под, отломив кусочек засохшего хлеба и положив на него ломтик ветчины. – Ты только послушай спокойно, что придумал Спиллер. Вы же видели пруд, верно? Ладно, можно назвать его озером…
Мать и дочь с тревогой ждали, пока он прожуёт свой кусок. Наконец Под его проглотил и продолжил:
– Это озеро, как вы могли заметить, подходит к самым ступенькам… Ну, если и не увидели, то лишь потому, что мы срезали путь и пошли через кусты, помните?
Хомили кивнула, а Арриэтта, не сводившая глаз с отца, потянулась за виноградиной. В ней нарастало возбуждение, и ей сильнее хотелось пить, чем есть.
– Так вот: Спиллер с помощью лодочного шеста и весла…
– Какого весла? – перебила Хомили.
– Ножа для масла, – прошептала Арриэтта.
– …сможет развернуть свою барку в ручье, провести в главное озеро, а через него к самым ступеням. Как только барка окажется в воде, сразу станет легче, потому что течения там нет, вода гладкая как шёлк…
– Почему же он не сделал так вчера? – с укором произнесла Хомили. – Нам не пришлось бы столько идти!
– Потому что был ясный день, – терпеливо объяснил Под. – Какое укрытие можно найти посреди озера, я вас спрашиваю? Нет, Хомили, доставить наши вещи на лодке можно только ночью. Хотя от света луны я бы не отказался…
– Но ведь озеро не доходит до насыпи, – подумав немного, напомнила Хомили.
– Достаточно близко для того, чтобы разгрузить вещи и перенести на насыпь.
– У нас на это уйдёт вся ночь, – буркнула Хомили.
– Первым делом мне нужно забрать с барки инструменты и моток верёвки.
– А как насчёт кастрюль? Скажем, на тот случай, если нам захочется пить? Вот сейчас после завтрака? В углу есть кран, но нам не во что налить воды.
– Пока можно попить из ладоней, – всё также спокойно сказал Под.
Арриэтта поняла: родители не ссорятся – это «дискуссия», как они называли свои пикировки. Чуть позже даже она сможет вставить словечко.
– У нас ужасно много вещей, – заметила Хомили, – столы, стулья, кровати…
Напомнит ли ей отец, подумала Арриэтта, что несколько раз просил не брать слишком много? Нет, скорее всего нет: он слишком добр, – да и какой смысл вспоминать об этом теперь?
– Это мы выполним в два этапа, – продолжил Под. – Сначала все вещи доставим к насыпи и перенесём на гравий, а потом, по одной, перетащим сюда.
Последовала короткая пауза, потом Арриэтта, сглотнув, спросила:
– Папа, а куда мы поставим все эти вещи, когда притащим сюда?
Хомили окинула взглядом просторную пустую оранжерею и посмотрела на Пода.
– Действительно: куда мы всё это поставим, если здесь даже кусочки плитки надо класть на место…
Под помолчал, потом веско сказал:
– Ты права, это проблема.
Все трое погрузились в молчание, и первой его нарушила Хомили:
– Судя по всему, нам надо сначала найти для себя местечко.
Её взгляд был устремлён на библиотеку, и Под, проследив за ним, сказал:
– Там такого места нет: полки пустые, так что всё на виду. Похоже, это действительно проблема.
– Ты был в холле. Как насчёт других комнат?
– Они все заперты.
– А там, в конце коридора?
– Старая кухня.
– Ну и как там?
– Пусто. Они ею не пользуются. Работает только печка в углу, чтобы греть воду. Спиллер сказал, что миссис Уитлейс на ней кипятит бельё. У них есть другая кухня, маленькая, в пристройке. Ну то есть это не совсем кухня: просто комнатёнка с раковиной и газовой плитой, да и та крошечная – на ней лишь кастрюля и чайник помещаются. А горячую воду для мытья посуды они берут в старой кухне.
– Пожалуй, нам это пригодится, – задумчиво произнесла Хомили.
– Возможно, – согласился Под.
– А в той, старой кухне не найдётся местечка для нас – ну, чтобы там жить?
– Всё может быть, но, когда есть выбор, лучше поселиться в комнате, куда не заходят человеки, чтобы принести уголь или посуду… А миссис Уитлейс много готовит – работа у неё такая.
Снова наступила тишина: все напряжённо думали.
– А шкафы в старой кухне есть? – спросила наконец Хомили.
– Полно́, – ответил Под, – а под кухонным столом аж до самого пола.
– А что, если сложить наши вещи в одном из шкафов? – предложила Хомили. – Скажем, на какое-то время, пока не найдём что-то постоянное?
