Странно, как по-разному можно по ком-то скучать. Тебе не хватает того, что человек делал, кем он был – но еще кем ты был для него. Когда любое твое слово или поступок воспринимаются как нечто прекрасное, увлекательное или важное. Когда ты сам важен.
В детстве у меня голова полнилась мыслями и впечатлениями, потому что я знал: вот родители приедут забирать меня из школы и захотят все это услышать. Когда готовишься рассказать кому-то все на свете, то оцениваешь события своими глазами и его, будто он живет внутри тебя.
А когда близкого человека нет, ты не просто не видишь картину с разных сторон – ты вообще ее не видишь. Ведь если никого рядом нет, то и тебя самого нет.
16
Джулиан
– Джулиан? – Осторожный голос доктора Уитлок привлекает мое внимание. – Ты не против, если сегодня к нам присоединится Адам?
По дороге от кабинета рисования – мы двигались медленнее, чем обычно, Адам немного хромал, – он признался, что в пятницу отбывал наказание. Вроде все прошло не слишком плохо, час спустя учительница сменила гнев на милость.
– Ты не хочешь туда вернуться? – спросил я.
– В смысле, не хочу ли я сознательно нарваться на наказание, чтобы потом весь день играть с мисс Агнес в покер на печеньки? – Я кивнул. – Ты забавный, Джулиан. – Он рассмеялся, но на вопрос не ответил.
А сейчас я молчу в ответ на вопрос доктора Уитлок.
Конечно, с Адамом было бы намного лучше, но доктор так внимательно на меня смотрит, что я не знаю, какой ответ она ждет. Мне не хочется ее обидеть, да и Адам все равно не придет. Молчание затягивается и становится неловким.
– Все в порядке, – наконец говорит она. – Я просто подумала, тебе понравится.
– Хорошо.
– Да?
– Пусть придет. Если хочет.
Она кивает и выходит. Пару минут спустя Адам врывается в кабинет и принимается копаться в играх.
– Да! – кричит он. – Дженга. Хочешь, сыграем? – А сам уже притащил коробку и сел у пурпурного кофейного столика.
– А как в нее играть?
– Ты что, никогда не играл в дженгу?
Такие вопросы меня смущают, потому что за ними обычно следует какое-нибудь оскорбление. Но улыбка Адама искренняя, без всякого подвоха.
Он опрокидывает коробку, и из нее высыпается множество деревянных блоков. Я сползаю с дивана и сажусь у столика на корточки, как Адам.
– Можем в следующий раз поиграть в «сорри», – несколько минут спустя говорит доктор Уитлок. – Я помню, как ты ее любишь.
Не люблю я «сорри». Никогда не любил. Но доктор просто пытается сделать мне приятно.
– Эта игра лучше. – Я украдкой смотрю на доктора, надеясь, что не оскорбил.
Она и не думает обижаться. Она улыбается – так же широко, как Адам.
17
Адам
В пятницу, вместо того чтобы, как обычно, пойти к доктору Уитлок, я сворачиваю с пути и веду Джулиана самым запутанным маршрутом, который только можно представить. Мы поднимаемся наверх, спускаемся вниз, потом снова наверх и снова вниз.
Я все жду, когда же Джулиан спросит, что происходит. Не знаю, как выкручиваться, ведь твердо уверен: не стоит просвещать его, что теперь мне можно официально болтаться с ним по школе на правах друга. На самом деле, со стороны доктора Уитлок очень мило поручить мне просто гулять и беседовать с ним на протяжении всего урока. Мечта, а не работа – ну кроме условия, что я должен сообщать о любых возникших проблемах. В принципе, я не собираюсь бегать и жаловаться. А вот то, что доктор хочет, чтобы у Джулиана появились друзья – пусть даже приписанные, – действительно мило.
Полчаса мы нарезаем круги по школе и наконец выходим во двор.
– Кажется, кто-то листья жжет, – замечаю я. – Обожаю этот запах. Сразу хочется пойти вырезать фонарь из тыквы или что-то в таком духе.
– Адам? – Джулиан обхватывает себя в этой своей странной манере, будто у него сломана рука.
– Да?
– Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.
– С чего вдруг?
– За то, что ты не отвел меня к доктору Уитлок. – Наконец-то. – Не хочу, чтобы тебя уволили.
Я смеюсь.
– Ты забавный. – Смеряю взглядом кирпичную стену, прикидывая, смогу ли взбежать по ней и сделать кувырок назад. – Ничего мне не будет. Она сказала, мы можем просто позависать вдвоем. – Я беру препятствие с разгона и шлепаюсь на зад. – Ой. – Лежу там, а Джулиан осторожно присаживается на деревянную скамейку. – Что собираешься делать?
– В смысле?
– Ну, сегодня вечером, на выходных.
– Не знаю. А ты? – аккуратно спрашивает он, словно ребенок, который только учит вежливые слова, вроде «пожалуйста» и «спасибо».
– Иду на концерт. Тебе нравятся концерты?
– Мы никогда не ходили на концерты. – Джулиан почти не упоминает о родителях, но, если уж заговаривает, получается вот так. Будто если что-то не происходило при их жизни, то уже и не случится. – Моя…
Я жду, потом понимаю, что он не собирается заканчивать фразу, и подталкиваю его:
– Да?
– Моя мама любила музыку.
– Я знаю.
– Она могла играть на любом инструменте. И спеть что угодно. Но мы не ходили на концерты. Не знаю почему.
– Хочешь пойти со мной?
– То есть?
– На концерт?
– У меня нет билета.
– Я тебе раздобуду. – Как-нибудь. – Как только достану, скину тебе сообщение.
– У меня нет сотового.
– Серьезно? У всех есть. – Джулиану неловко. – Да неважно. Можешь просто прийти ко мне домой в шесть.
Надо сперва подготовить маму. Джулиан прожил у нас восемь месяцев, когда из ниоткуда явилась социальная работница и забрала его. Оказалось, родственник у Джулиана все-таки нашелся – ну вроде как. Крестный или дядя. Мы с мамой думали, нам разрешат хотя бы видеться с Джулианом, но потом пришло уведомление от дамы, которая занималась делом. Дядя заявил, мол, Джулиану нужно привыкнуть к новому дому, а встречи с нами как-то повредят процессу. Помню, мама аккуратно сложила письмо и осторожно уложила его в ящик, словно это был сам Джулиан. Потерять его – для мамы, для меня – было словно потерять часть души.
– Так что, придешь? – спрашиваю я.
Он улыбается, широко и счастливо, будто ребенок, которому сказали задуть свечи на именинном торте.
– Да.
18
Джулиан
Впервые за четыре года я стою на крыльце Адама.
