«Они что, думают, я дам сейчас дёру? — усмехнулась Лида. — Но какой смысл? Надо же, в конце концов, все выяснить».
Она вошла и споткнулась на ступеньке длинной лестницы, начинавшейся сразу от входа. Сильно пахло краской, а недалеко от ступенек какой-то раззява рассыпал не меньше чем полмешка цемента.
«Ремонт у них, что ли?»
— Осторожнее, — весьма вежливо сказал унылый. — Лада Мансуровна ждет вас в своем кабинете.
— Я здесь, — послышался густой голос, и из-под лестницы вынырнула плотная фигура в брючном темно-красном костюме, с сильно накрашенным лицом и с ежиком коротких, седеющих волос на большой круглой голове.
«Размужичье — вот как называли таких бабенок в старину», — подумала Лида и не смогла сдержать кривой усмешки.
— Смеешься? — негромко сказала Лада Мансуровна. — Это очень хорошо. Но долго ли ты будешь смеяться, вот вопрос.
Она шагнула к Лиде и отвесила ей две пощечины — такие внезапные и стремительные, что девушка даже не успела отстраниться, и такие хлесткие, что потемнело в глазах.
Тотчас стоявший сзади унылый попутчик толкнул ее в спину. Лида не удержалась на ногах и упала на ступеньки, так больно ударившись коленями и грудью, что вскрикнула. Только чудом она успела повернуть голову и не расшибла в кровь лицо. Сильная рука вцепилась ей в волосы и заломила голову, и в спину уперлась нога. Голову так и заламывали назад, прогибая вперед тело, и мелькнула ужасная мысль, что так можно сломать человеку шею…
— Чего ж ты не смеешься? — произнес у самого ее уха густой женский голос, но Лида с трудом расслышала его сквозь звон в ушах. Она бестолково замахала руками, и в это мгновение ее отпустили — до того неожиданно, что она снова резко упала вперед — на сей раз успев выставить руки.
Голову и шею ломило по-страшному, чудилось, выдрали половину волос…
— Ну, Лидочка, надо поосторожнее на этих ступеньках, они ведь такие скользкие, — миролюбиво прогудела Лада Мансуровна, и чьи-то железные пальцы вцепились Лиде в локоть и вздернули ее вверх, вынудив подняться. — Смотри, коленку разбила. Впрочем, до свадьбы заживет. Ничего, ничего страшного, успокойся, упала, подумаешь, с кем не бывает! — продолжала басить она, входя в дверцу, притулившуюся сразу под лестницей.
В следующее мгновение Лида оказалась втолкнута туда с такой силой, что пролетела через всю комнату и лицом вперед упала в большое кожаное кресло, стоявшее против двери. Ударилась подбородком — и сразу ощутила железистый привкус крови во рту. В глазах потемнело от боли.
— Да что это тебя сегодня ноги не держат? — Лада Мансуровна даже руками всплеснула от изумления. — Семен, помоги даме сесть.
Лиду вздернули, будто куклу, повернули и снова швырнули в кресло. Она плюхнулась, вторично ударившись о спинку — на сей раз затылком — и зажмурилась от лютой боли.
— Ты, часом, не с бодуна? — озабоченно спросила Лада Мансуровна. — Тебя вчера целый день не было, квасила, что ли, без устали? Ну что ж, я понимаю, дела творятся такие, что стресс надо снимать беспрестанно. Не хочешь ли похмелиться? Семен!..
Унылый Лидин спутник распахнул дверцы бара, вделанного в стенку, вынул две бутылки, поболтал ими:
— Что угодно, Лидия Дмитриевна? «Дербент» или «Гжелку»?
— Ты ей еще джин с тоником предложи! — буркнула Лада Мансуровна. — Или этот… очень сухой мартини, да чтоб мешать, а не взбалтывать. Вон возьми чего-нибудь попроще да покрепче!
Семен выудил из глубины шкафа какую-то бутылку без этикетки, подошел к Лиде, наклонился и прижал край бутылки к ее губам.
— Ну! Быстро глотай! Да не дергайся, не дергайся! — Сильная рука сжала ей горло. — Пей, а то зубы вышибу!
Лида невольно разомкнула губы, сделала крошечный глоток, но Семен давил и давил, она глотала снова и снова…
— Осторожней, не облей ее, — заботливо посоветовала Лада Мансуровна. — Все должно быть аккуратненько. Хватит переводить добро, — наконец приказала она, и Семен послушно отстранился.
Лида утерла губы ладонью, чувствуя, как жжет горло и начинает медленно кружиться голова.
Сколько в нее влили? Почти стакан… и ведь это была самогонка, сущая сивуха. На пустой-то желудок… Долго не продержаться, пожалуй. Хоть бы успеть узнать, чего от нее надо!
— Вот таким путем, — удовлетворенно сказала Лада Мансуровна. — Теперь слушай. Есть два варианта. Первый: сейчас Семен срывает со стены парочку эстампов, разбивает графин, вообще учиняет художественный беспорядок, а я вызываю полицию и заявляю, что моя сотрудница Литвинова Лидия Дмитриевна ворвалась сюда пьяная вдрабадан и устроила дебош. Перед этим я разорву свой костюм, а Сема вмажет мне две легонькие пощечины. И засвидетельствует, что ты набросилась на меня с кулаками, и если бы не он… Мы тебя посадим, Лидуся, посадим! Причем с большим удовольствием! — Она хрипло хохотнула. — И сама посуди, кто в этом случае будет тебя слушать? Кто поверит хоть одному твоему слову?
— А костюмчика своего вам не жалко будет? — с трудом выдавила Лида трясущимися губами.
— Вообрази себе, нет! — с видимым удовольствием отозвалась Лада Мансуровна. — Нарочно сегодня именно этот надела — который, как ты образно выразилась, идет мне как корове седло! — И, увидав, как взлетели брови Лиды, зло усмехнулась: — Ну конечно, я понимаю, ты не рассчитывала, что я это услышу. А я вот услышала!
— Господи, — прошептала Лида, — какое мещанство. Какая все это чушь! Зачем, ну зачем…
— Это я тебя должна спросить, зачем! — взвизгнула Лада Мансуровна. — Какого рожна тебе надо было? Кто тебе и сколько заплатил? Да неужели я платила меньше? А тут какой-то пшик, одна выдача — и все, ты на себе можешь поставить большой и черный крест. Ты хоть понимаешь, что начисто обрубила сук, на котором сидела? Тебе ведь больше никто и никогда не даст никакой работы! У каждого есть какие-то свои тихие дела-делишки, а тебе больше верить нельзя. Один раз продала — и снова продашь! Но со мной этот номер больше не пройдет, не надейся. И не надейся подзаработать в других СМИ. Сейчас ты позвонишь этому своему поганцу и велишь привезти негативы и оставшиеся фотки, поняла?
— Нет, — спокойно сказала Лида. — Не поняла, кому я должна позвонить и что попросить.
Мгновение Лада Мансуровна смотрела на нее, дрожа от злости тугими щеками, потом выдавила улыбочку:
— Дитя мое, никогда не предполагала, что ты извращенка. Строила из себя настоящую леди, а оказывается, у тебя такие же гнусные вкусы, как у наших теток? Тех хлебом не корми — дай пообнажаться перед… сама знаешь, перед кем, а тебе, значит, нравится, когда тебя бьют? Семен!
Семен приоткрыл дверь в коридор, высунулся и окликнул:
— Булка!
Через мгновение на пороге вырос тот самый жуткий парень с переломанным носом и остановившимся взглядом.
— Кого? — спросил он негнущимся голосом.
Семен кивнул на Лиду.
