— Ага, — согласился Струмилин, несколько удивленный, что его запомнили. — У меня к вам дело. Срочное. Где можно поговорить?
— Ну, говори, — кивнул Леший, гостеприимно окидывая рукой мрачный, сырой, бесконечно длинный коридор, в который выходило не меньше полусотни комнат. — Слушаю. — И, внезапно обнаружив, что у него расстегнута молния на джинсах, торопливо дернул ее вверх и заправил в штаны смятую рубаху.
В висках у Струмилина забили тяжелые молотки.
Почему Леший должен был отвезти Лиду именно домой? Может быть, она живет где-нибудь у черта на рогах, в Сормове, или на Автозаводе, или на окраине Кузнечихи, а Рождественка практически рядом с вокзалом. И Леший притащил ее к себе — восстанавливать, так сказать, утраченную память. И эти расстегнутые штаны…
О, черт, черт, черт!
Повернуться, что ли, и уйти? Плюнуть на все на это? Негры, белые, Лешие…
— А к тебе в мастерскую нельзя войти? — презирая себя, хрипло спросил Струмилин. — Сроду не был ни в одной мастерской ни у одного художника. Картины поглядеть охота.
Леший посмотри на него вприщур, и Струмилин подумал, что гангстер там или не гангстер, но этот парень определенно не дурак.
«Да он меня насквозь видит!»
— Ну ладно, пошли, — медленно сказал Леший, все еще ощупывая его взглядом. — Только у тебя с нервами как? В порядке эти, которые не восстанавливаются?
«Он все понял. Он догадался, зачем я пришел. И Лида, конечно, у него. Он меня морально готовит…»
— В порядке.
— Тогда пошли.
И Леший двинулся по коридору широким, размашистым шагом, то и дело оглядываясь через плечо и откровенно ухмыляясь. На всякий случай Струмилин сунул руки в карманы робы как можно глубже и поклялся себе держать их там, что бы ни увидел.
Но увидеть то, что довелось, он был абсолютно не готов.
* * *
Джейсон оставил сумку в камере хранения аэропорта, добрался на аэроэкспрессе до Белорусского вокзала, потом на метро до Курского и бросился к кассе — узнать насчет билетов до Северо-Луцка.
Именно там, около знаменитых северо-луцких Красных куполов, он должен был нынче вечером встретиться со своим человеком, получить груз и рассчитаться. Вот именно — вечером! На закате, когда купола становятся красными и десятки туристов спешат полюбоваться редкостным зрелищем. У Джейсона оставался день пошататься по Москве, но вместо того, чтобы провести время в столице своей исторической родины, он сразу с самолета буквально опрометью бросился в заштатный городишко.
Джейсон давно дал себе слово непременно узнать этот город получше. Еще два года назад, когда получил страшное известие, черной чертой перечеркнувшее все его радужные, счастливые планы и превратившее прежние «крупные неприятности» в нечто второстепенное и даже вовсе малозначащее. Конечно, с тех пор минуло два года и несколько притупилась прежняя тоска, однако сейчас Джейсон с необычайной силой вспомнил то ощущение пустоты, которое овладело им, когда пришло то письмо…
Главное дело, все черные тучи, сошедшиеся над его головой, как раз в это время начало немного разносить ветром той бурной деятельности, которую он развил. Тетушку определили в дорогую клинику, где ей уже на третий день разрешили вставать, поскольку у нее был не полноценный инфаркт, а всего лишь микро, и, как выразился доктор, «с вашим сердцем, миссис Каслмейн, только призы брать на беговой дорожке». Любезного кузена Айзека вывели из комы… В общем, жизнь постепенно входила в колею, и Джейсон уже прикидывал, на какое число ему брать билет в Россию, а также намеревался запросить каталог от Савуйе, присмотреть элегантное — не вычурное, не помпезное, ни в коем случае нет! — кольцо с бриллиантами и сапфиром (Соне должен пойти сапфир, с такими-то глазами!), которое он сможет поднести своей любимой в честь их помолвки. И тут телефон просигналил, что на его собственный электронный адрес пришло письмо.
Это было поздно вечером, Джейсон как раз вернулся домой и снимал усталость и дневное напряжение, гоняя взад-вперед по бассейну. Телефон лежал на бортике.
«А вдруг от Сони?» — обрадовался Джейсон. Он подтянулся, вылез из воды и, накинув на себя купальный халат, вытер руки и открыл почту. Да, это Сонин электронный адрес! Он прочел… и сразу, как оглушенный, пошел куда-то, не видя куда… нога его скользнула на мокром кафеле, и Джейсон грохнулся, едва не лишившись сознания. Он сломал ногу, и эта внезапная, резкая боль почему-то не затмила, а даже усилила ту, которую он испытал, когда прочел письмо: «Уважаемый господин Полякофф, с глубоким прискорбием извещаю, что Софья Дмитриевна Богданова скончалась 16 августа сего года. Аверьянов».
* * *
Леший привел гостя в просторное помещение с низким неровным потолком и пятью или четырьмя крошечными окошками в дальней стене. Сразу у входа стоял огромный разлапистый диван, покрытый широкой полосой полиэтилена, а на нем лежала обнаженная особа женского пола, однако кожа у нее была не какого-то определенного цвета, а где в клетку, где в причудливых пятнышках, где в цветочек, где покрыта веселыми рожицами, птичками или бабочками. На ней буквально места живого не было, ну а внизу живота, как раз там, где надо, широко ухмылялся большой, яркий рот.
При виде незнакомого человека, вдобавок в белом халате, особа сдвинула свои призывно разбросанные ноги (тоже многоцветные!), и рот сжался в обиженной гримасе.
— Спокойно, Светун, — с порога сказал Леший. — Это по делу. Иди пока прогуляйся, да постарайся ни к чему не прислоняться. Вид сзади я потом закончу.
Девушка покорно вышла, не позаботясь набросить на себя ни малой тряпочки.
— Между прочим, один из лучших видов эротического массажа, — авторитетно сказал Леший. — Берешь девицу, раскрашиваешь ее во всех местах, и пока работаешь, она тебя уже хватает за… штаны. — Он еще раз проверил молнию. — Правда, пастель изрядно пачкает постель, но без издержек в таком деле нельзя. Сами мелки царапают, поэтому лучше их растолочь как следует и работать кисточками. Что с женщиной делается при этом — не описать словами. Вот только Светка беда какая костлявая, рабочего пространства маловато. Мне б найти сговорчивую бабенку размера этак 52-го тире 56-го… — Леший хихикнул. — Не знаете такую?
Необъятная Валюха мелькнула в памяти Струмилина — однако немедленно вылетела из нее, потому что он наконец увидел Лиду.
Лида смотрела на него со стены. Над диваном висело большое старинное зеркало, а рядом, в очень красивой багетовой раме, — картина, размером примерно метр на 70 сантиметров. На первом плане была изображена Лида с распущенными волосами, на которых плясали сполохи костра. Этот огромный костер полыхал чуть поодаль, и Струмилин с изумлением разглядел, что на него водружен человек в одежде древнего воина. Да и сама Лида была облачена в какие-то немыслимые одеяния, почему-то заставлявшие вспомнить о древних славянах.
— Хороший портрет, — с трудом выговорил Струмилин. — Только что за странный сюжет?
