– Но зачем?!
– Это долгая история, – полковник разлил остатки вина по кружкам. – Все началось с видений. Занятия оккультными практиками пробудили в фон Книгге дар ясновидца. Будущее его ужаснуло. Кое-что он мне в свое время рассказывал. И даже показывал. Это действительно страшно.
– И вы – ученый, юрист! – ему поверили?
Огюст вспомнил рвотный лабиринт и осекся.
– Да. К тому моменту часть его пророчеств сбылась. Я поверил, но не стал его последователем. Наши пути разошлись. Теперь мы – враги.
– Странно, что он не заглянул в будущее. Убедился бы, что вам суждена долгая жизнь, и покушаться на вас – бесполезно.
– Благодарю за надежду, – усмехнулся полковник. – Эминент не всесилен. Подозреваю, что будущее для фон Книгге – однобоко. Он видит то, что хочет увидеть. То, что оправдывает его в собственных глазах: смерть, войны, разрушения…
«Пушки-многостволки, косящие солдат, как траву? Да, пожалуй. Но… „Сигара“ с винтами, возносящаяся в небо? Ученый, выводящий на доске формулу за формулой? Ведь это тоже Грядущее!»
– И он намерен изменить ход истории?
– Ради этой цели он готов на все. Я, знаете ли, тоже не ангел. На войне мне доводилось убивать. Но методы Эминента… Впрочем, коррекция истории – вопрос сложный и скорее философский. Разве что наши потомки сумеют перевести его в практическую плоскость. Ваши «приступы» начались после встречи с фон Книгге?
Вопрос застал Огюста врасплох.
– Да.
– «После», – уточнил князь, – не значит «вследствие».
– Вы правы. Но просто устранить Галуа было недостаточно. Эминент стремился предотвратить публикацию его бумаг, широкое распространение опасных идей. И заранее знал, что бумаги попадут к вам, мсье Шевалье.
– Откуда?! Ну да, мы же ясновидцы…
– Допускаю, он пытался перехватить рукопись Галуа, но потерпел крах. Тогда он решил привлечь вас на свою сторону, выставив меня убийцей. В качестве союзника вы его устраивали. Он убедил вас спрятать бумаги Галуа и никому их не показывать… Но он не был бы Эминентом, если бы не предусмотрел запасной вариант – на случай, если вы выйдете из-под контроля. Сказалась немецкая пунктуальность…
– Запасной вариант?
– Тут мы вступаем в область предположений. Итак, вариант первый, как он мне видится. При встрече Эминент вас инициировал. Углядел потенцию к ясновидению – и слегка «подтолкнул» в нужном направлении. Такое ему по силам. Вы уподобились пистолету со взведенным курком, который он навел на единственную цель: сцену убийства Галуа. При определенных обстоятельствах – например, дуэль близ пруда Гласьер – у вас должно было возникнуть яркое видение: вы убиваете своего друга.
– Оно и возникло!
– Фон Книгге – знаток человеческой натуры. «Из человека можно сделать все, стоит только подойти к нему со слабой стороны», – его слова. Начни вы своевольничать – срабатывает «спусковой крючок». Вы полагаете себя убийцей, лунатиком, безумцем, мучаетесь от чувства вины… В итоге попадаете в приют для умалишенных, либо спешите в полицию – каяться! – и вас отправляют на каторгу. В обоих случаях бумаги Галуа были бы утеряны. Но наш ясновидец просчитался. Что-то пошло не так. Уверен: вам не следовало видеть «себя» со стороны, глазами Галуа. В итоге у вас возникли подозрения…
– Я едва не сошел с ума!
– Вот именно! И тут мы подходим ко второму «запасному варианту». Чарльз Бейтс застрелил Галуа, прячась под вашим обликом. Зачем, спросите вы? А затем, чтобы при необходимости убийцей сочли Огюста Шевалье! Наверняка фон Книгге озаботился и парочкой «случайных» свидетелей, которые видели «вас» на месте дуэли. До поры до времени они молчат, но в случае чего охотно дадут показания. Еще один способ упечь вас на каторгу. Мы вовремя оставили Париж…
– Почему бы тогда не пристрелить меня как собаку и не завладеть бумагами? К чему такие сложности?
– Заглянув в будущее, он мог увидеть, что там вы еще живы. И решился на «обходной маневр».
Огюст вспомнил, как, раненый д'Эрбенвилем, в бреду слышал от потомков про свой некролог. Значит, сентябрь? «Ревю Ансиклопедик»? В газете могли опоздать с публикацией… Сейчас август. В любом случае, если верить Оракулу, осталось недолго.
Эминент может не волноваться.
– …кроме того, у фон Книгге есть слабость. Он очень высокого мнения о своих способностях. Ножом или пулей он не брезгует, но предпочитает более изощренные способы. Вот как сейчас.
– В смысле?!
– Вы заметили, что с «Клориндой» творится какая-то чертовщина? Явление мегалозаура; матросы косятся на нас, как на исчадия ада. Что им мерещится – одному Богу известно. Вам почудилось, что я уничтожаю бумаги Галуа. Опоздай Казимир вмешаться – мы оба оказались бы за бортом. Я и сам наблюдал на палубе «призраков». Что примечательно, мне не удалось их рассеять при помощи поляризованного света. Хотя в Англии я проделывал это неоднократно! Вне сомнений, это дело рук фон Книгге. Хотя организовать нападение пиратов – проще и эффективнее…
– Типун вам на язык, друг мой! – недовольно буркнул Волмонтович. – Только пиратов нам и не хватало.
В каюте повисла нервная тишина.
Секунда, и ее разорвал донесшийся снаружи выстрел.
2
– Мы прокляты!
– За борт бесов!
– За борт!
– Святой Антоний! Я видел его!
– Да! И я!..
– Он велел мне истребить вражье семя…
– Назад, figli di putana!
[15]
Огюст молча радовался, что в багаже полковника обнаружился целый арсенал. Хоть на большую дорогу выходи! Сабля и пятизарядник работы Ивана Полина – для князя; двуствольный монстр и тесак – для Эрстеда; любимая наваха Шевалье обзавелась дружком – дорожным «миньоном», предназначенным для стрельбы в упор. А князь еще посетовал вслух: мол, часть смертоносных игрушек осталась в его каюте.
«Да куда ж еще?!» – изумился Огюст.
«Запомните, юноша, – напутственным тоном изрек князь, – оружия много не бывает. Надеюсь, вы проживете достаточно долго, чтобы убедиться в моей правоте».
Они выбрались на палубу, окунувшись в промозглую сырость. Влага пропитала воздух, оседая на металлических деталях рангоута, на одежде, в легких. Эрстед закашлялся, содрогаясь всем телом.
– Вот они!
– I bastardi di diavolo!
[16]
– Мадонна! Спаси и сохрани!..
– За борт их!
– Назад! Я убью каждого, кто посмеет!..
Джузеппе Гарибальди полностью разделял взгляды князя по поводу оружия. Абордажный клинок в правой руке, пистолет – в левой; два мушкета за плечами. Третий, разряженный, валялся на палубе у ног капитана.
