Но вернемся к фантомам. Странный психоаналитик. Ведь его не было! То есть Денис беседовал о моральной подоплеке новой концепции романа неизвестно с кем – вернее, именно с фантомом, сиречь призраком. А призраки и реальность несовместимы… Но реальность не торопилась давать ответ о том, что выбрать Денису.
Что плохого дьявол сделал ему, в конце-то концов? Решительно ничего. Даже наоборот, если разобраться. Цепочка событий – и вот у Дениса наладилась профессиональная сфера. А личная? А личная разрушилась. Из-за чего? Из-за разногласий морального толка. Может быть, Денису в принципе не стоило посвящать жену в тонкости профессии?.. Да она в ней собаку съела, в этой профессии, она же филолог. И могла бы тоже стать профессором… или писателем… но выбрала то, что выбрала. И в конечном итоге сейчас и вовсе стала домохозяйкой. Это не отнимало у нее ума, а вот Дениса-то похвалить было решительно не за что…
Но вернемся же опять к фантомам. Кто этот его таинственный гость? Не исчезнет ли он, выйдя за дверь? Впрочем, даже если и исчезнет, огорчит ли это Вишнякова? Вряд ли. В конце концов, Денис и сам, если понадобится, может накопать информации по интересующему его предмету, но ведь дело даже и не в информации. А в его решении. А дьявол торопил…
Пока Денис размышлял, историк воодушевленно рассказывал о различных взаимодействиях человека с «вражьей силой». О жрецах и колдунах, шаманах, посредниках между миром людей и «темным» миром. Потом перешел к возникновению христианства, как некоего реликта первоначальной эпохи, с единым Богом и единым дьяволом.
– Впрочем, уйму языческих божеств надо куда-то девать и чем-то заменить, – говорил Виктор Семенович с придыханием, – так появилось понятие «нечистой силы» и множества дьяволов. «Имя мне легион, ибо нас множество». Соответственно, все язычники автоматически становились жрецами «темных сил», даже те, кто поклонялись божествам, ранее считавшимся светлыми. По мере укрепления новой религии и интеграции ее во властные структуры идейное противостояние переросло в физическое – так появилась «святейшая инквизиция».
Забавно, что эта структура для Церкви была совершенно лишней. Люди легко принимали новую религию, подустав от жестоких и требовательных языческих божеств, с течением времени растерявших все божеское и превратившихся в подобие сверхъестественных людей. Идея доброго, всепрощающего Бога была принята на ура. Но любые культы, чье богопочитание отличалось от общепринятого, несли угрозу светской власти Церкви, и там, где Церковь претендовала на эту власть, тут же начиналось физическое истребление ереси. Увы, это пламя охватило всю Европу, весь католический мир, размеры которого все росли вслед за новыми географическими открытиями…
– Как вообще хоть кто-то в живых остался, – представив этот размах, знакомый по школьной программе, но тогда еще не осознанный, покрутил головой Вишняков.
– Они говорили, что несли свет веры, – произнес историк, поднимая палец, – но распространяли под ее прикрытием свою алчность. И все это с благословения прелатов, полностью утративших интерес к духовной сфере…
– Жажда власти, – пробормотал Денис, но внутри уже закопошилась еретическая мысль – а кто стоял за всеми этими властолюбцами? Разве Он не жаждет абсолютной власти над людьми? Столько смертей ради того, чтобы доказать мерзость языческих культов и воссиять на этом фоне. Не странно ли… Разве очевидное нуждается в столь яростной рекламе?
И вновь Вишняков осознал, что произнес это вслух. Он быстро взглянул на историка, и тот посмотрел на писателя долгим взглядом, от которого мороз продрал по коже, но ничего не ответил. Наоборот, перевел почему-то разговор на признаки одержимости дьяволом – по тогдашним понятиям.
– Меня всерьез заинтересовал один из них – нечувствительность к боли в отдельных участках тела, – мрачно хмыкнул писатель. – Не проверить ли на себе в часы досуга и в отсутствие посторонних глаз правдивость этих утверждений…
Однако Виктор Семенович упреждающе покрутил пальцем перед писательским носом и произнес:
– Не стоит забывать, молодой человек, что эдакими измышлениями люди занимались в Средние века! Темные времена безграмотности и мракобесия! – историк икнул. – Мало того, подробности эти были в основном измышлениями отцов-инквизиторов.
«Я на его месте не был бы в этом столь уверен», – мысленно вздохнул Вишняков.
– Как вы думаете, насколько возможно в реальности явление Сатаны человеку? – пробормотал он, отводя взгляд и заняв себя опеканием гостя – снова подлил ему рюмку, положил ломтик ветчины, маслинок, свежей овощной нарезки…
– Ну а о явлениях Бога и Сатаны людям пишут до сих пор, – махнув рукой, уклончиво ответил тот, коротко взглянув на писателя. – Существует масса рациональных объяснений этому – галлюцинации в результате религиозной экзальтации, определенных духовных практик… Одержимость очень часто возникала внутри религиозных общин, в монастырях, в церковных коммунах.
«Интересно, – подумал Вишняков, – не могла ли внезапная религиозность Миры вызвать у меня подобный эффект?»
– …Под действием недиагностированных соматических и психических болезней, – продолжил историк. – Каждый решает для себя сам, буде такое произойдет. Иной раз выдумка кажется реальнее правды, а правда кажется нам выдумкой. И это, молодой человек, не измышления старого маразматика, а… как бы это сказать… философия. Мировоззрение, если угодно. Я просто ни от чего не зарекаюсь, а скриплю себе свой остаток дней. Налейте-ка еще! Простите великодушно, что-то разошелся я…
– Провожать старый год так и нужно, без сожаления, – решительно сказал Денис, и они вновь чокнулись.
Время шло, и часы уже показывали без четверти двенадцать. Виктор Семенович неловко встал, слегка покачиваясь, и хотел было откланяться, но Денис удержал его. Он давно понял, что если даже профессор – фантом, то очень одинокий, и дома его никто не ждет ни с праздничным столом, ни с поздравлениями и пожеланиями «с новым счастьем». Так же, как и самого Вишнякова, впрочем.
Президент по телевизору говорил новогоднюю речь. «Через два года будет тот же президент, – внезапно подумал Денис, вспомнив свое видение. – Хотя в принципе так и должно происходить, его же опять переизбрали». Писатель отогнал от себя непрошеное воспоминание и сосредоточился, слушая речь, хотя та его и не сильно интересовала.
Двое одиноких, волею судеб оказавшихся за одним столом мужчин смотрели на экран, но не слушали, а молча думали каждый о своем. Под бой курантов они звякнули бокалами с шампанским. Мешать виски с шампанским, конечно, не очень правильно, но сейчас как-то не думалось о правильности. Вся их жизнь была неправильной, если вдуматься. Что уж тут правильного, если они вынуждены встречать Новый год не в своих семьях и даже не в компании друзей или сослуживцев…
Вот и новая веха в их жизнях. Что принесет им «новая жизнь»? На это никто не мог ответить: ни Бог, ни дьявол. Даже если и могли, то молчали…
Снова потекла неспешная беседа под закуску, которую Денис все выуживал из холодильника, потому что курицу они благополучно прикончили. А после нескольких бокалов шампанского профессор икнул и произнес:
