– Какие? – На мгновение Денис почувствовал что-то вроде обиды, но лишь на мгновение – Маргарита наклонилась так, что вырез блузки разошелся сильнее, даже, как показалось Денису, слегка открыв сосок женщины. От нее исходил уже знакомый, но еще непривычный, волнующий аромат. «Это не парфюм, – внезапно понял Вишняков. – Это ее собственный запах!»
– Да хотя бы тщеславие. – Маргарита мило улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы. – Ведь вы же хотите стать великим писателем?
Денис кивнул.
– А что такое великий писатель? – продолжила Маргарита. – Великий писатель – это тот, чье имя на слуху. Но известность прямо зависит от количества проданных книг. И тут в дело вступаем мы. Именно мы, издатели, – хозяева поля, именно мы делаем королей из безвестных гениев. Литература – это наш мир, но в этом мире нет места ни назидательным моралите, ни классическим книгам о том, кто виноват и что делать. Литература не для ума, по крайней мере, современная. Она для чувств, для похоти, если хотите. То, что тешит чувства и «пороки», – Маргарита наморщила носик, что ей удивительно шло, – лучше продается. То, что лучше продается, – лучше издается. В книгах нас интересует одно – как быстро можно будет продать тираж. Рынок, конкуренция – а как вы думали? И я предлагаю вам использовать эту систему. Я же говорила, что я человек деловой и прагматичный. А заработав имя, можно уже выпустить что-то посерьезнее… если останется желание. Как я понимаю, идея вашего романа значит для вас нечто особое, так сказать, зацепила за живое?
– О да, еще как, – выдохнул Денис. – Многие полагают, что я на этой теме просто помешан. Я бы сказал по-другому: одержим. Да. Это слово очень подходит…
– А что, если сделать с точностью до наоборот? – чуть склонив голову набок, спросила Маргарита, глядя ему в глаза.
В первую секунду он даже не понял, о чем она.
– Как это… в смысле… наоборот? – пробормотал Денис.
– Да в прямом смысле, – негромко рассмеялась собеседница. – Лучше бы это был роман не о том, какой плохой тот, кто вселился в ангельское сердце, а… наоборот.
– То есть… Вы хотите сказать… дьявола надо прославить, что ли?! – ухмыльнулся Денис и снова икнул. – Зашибись… то есть, простите…
– Ничего вы не поняли, – протянула Маргарита, глядя на него неподвижно и холодно. – Зачем прославлять дьявола? Подумайте о том, кто он. Его боятся все, кто слышал хоть одно из множества его имен, а страх лучше славы. Слава быстротечна, но страх вечен. А те, кто не боится – таких немного, но есть, – искренне восхищаются тем, кто бросил вызов Всемогущему и отказался от власти и почета в пользу свободы. И, поверьте мне, нет в мире людей, относящихся к нему равнодушно. А теперь ответьте мне – нужна ли ему переменчивая человеческая слава? Нужна ли ему…
Она на миг замерла, словно увидев нечто за спиной Дениса, но не угрожающее, а скорее наоборот – у нее даже губы чуть увлажнились, как показалось Вишнякову. Но затем встрепенулась и продолжила:
– Пока я предлагаю вам просто подумать. Вы уже доказали, что оригинальны, нетривиальны, способны выйти за рамки банальности человеческих убеждений. Вы творец! Если в мире кто-то действительно подобен Богу, то это вы, писатель, способный создать новую реальность. Или изменить окружающую нас унылую будничность, от которой порой тошнит душу. Вот и попробуйте взглянуть на сюжет с другой стороны – с той стороны красной линии…
Лицо Маргариты странно изменилось. «Это водка так на меня подействовала, – подумал Денис, не понимая свою реакцию на это изменение: Маргарита одновременно пугала его до дрожи и манила, она казалась невероятно желанной, как, наверно, кажется желанной самцу самка богомола, – это просто водка…»
Ее черные глаза распахнулись бездонными колодцами, и он стремительно несся в эту притягательную глубину. Она манила его, и он чувствовал, что не может противиться. Не может да и, пожалуй, не хочет.
– Я понимаю, – кивнула она, и полоска белоснежных зубов влажно блеснула между приоткрытых алых губ.
Ему показалось или нет, что клыки были чуть длиннее и острее? Да нет, ну что за ерунда! Это просто женщина, красивая женщина. Очень красивая. Умопомрачительно.
– Я понимаю, – повторила она. – Ваш замысел интересен, но несколько банален и пресен. Простите, ничего личного, чего-чего, а банальщины сейчас хватает. Но разве вам не хотелось бы сделать… нечто другое? Оригинальное, захватывающее, такое, что еще никто до вас не делал? Перевернуть восприятие современников, дать им новую правду…
– Э… в смысле… Какую правду? – чувствуя себя непроходимым тупицей, переспросил Денис. Мысль ускользала, та мысль, которую пыталась донести до него Маргарита. Разум словно отторгал ее, словно пытался извергнуть ее из себя, как желудок при отравлении извергает ядовитую пищу…
Нет, так нельзя. Он же профессионал! Вот сейчас соберется и все поймет…
– Неудобную правду, которую люди сами от себя веками скрывают, – терпеливо продолжала она. – Потому что робеют или делают вид, что не понимают, вот как вы сейчас… Вы же хотите известности, хотели тиражей, верно ведь? Так вот он, путь к тому, что вожделеете! Это креативность мышления. Ну и где тут креатив? Креатив как раз в парадоксальности!
«Ух ты, как завернула!» – восхитился Вишняков, уже абсолютно потерявшись в осознании того, чем именно он восхищается – ее внешностью и манерой вести разговор или самим предметом разговора. А говорили-то они о том, что занимало его мысли последние много лет. О его романе, его детище. И дернул его черт именно сегодня вот так вот глупо напиться…
– Было бы глупо отвернуться, – эхом его мысленных рассуждений произнесла Маргарита, – или проморгать шанс, который сам плывет вам в руки. Но вы же человек умный, вы не станете отворачиваться, правда? Кроме того, есть некто, он способен и хочет помочь. Но чуть позже. Сначала надо сделать имя. А имя лучше делать на накатанных рельсах…
– А некто – это… кто? – снова недопонял Вишняков, и на мгновение какой-то серый туман заволок не только его мозг, но и зрение.
…Единственным разумным объяснением того, что последовало за этим, было, как поначалу решил для себя Денис, то, что алкоголь окончательно повредил синаптические связи в его мозгу. Так бывает, и чаще не у запойных пьяниц, а при «алкогольном эксцессе», когда употребил однократно, после долгого перерыва, к тому же через меру. В отравленном алкоголем мозгу причудливым образом фантазия и реальность переплелись и соединились. Иначе то, что последовало, нельзя было объяснить.
Увы, не все то, что кажется нам разумным, действительно является таковым, и не все то, что мы отвергаем как невозможное, не существует в реальности. Денис никогда не выдавал желаемое за действительное и, недолго попрятавшись за удобной формулировкой «делириум тременс», вынужден был признать, что все, что случилось, произошло на самом деле, как бы ни хотелось обратного.
* * *
– Некто – это, собственно, я, – раздался ответ, и писатель с недоумением моргнул несколько раз, как говорят в народе, наводя резкость. Было чему удивиться: вместо Маргариты напротив него сидел мужчина.
