Мелочь вроде все это, но противно. Выбивает. И дождь какой-то непрогнозируемый зарядил с самого утра, а у него с левым «дворником» что-то случилось. Размазывает воду по стеклу, как масло. Ничего не видно!
Кое-как доехал до отдела, полез за удостоверением перед турникетом, как дежурный обрадовал:
– Вас ждут давно, товарищ капитан.
– Кто?
Валера стряхивал с волос капли дождя. Тут же принялся вспоминать, кому он назначал, про кого забыл. Ничего не вспомнилось важного.
– В кабинете полковника вас все ждут.
– А что там?
Валера поморщился, как от зубной боли. Вот оно гадкое утро! Плавно перетекает в отвратительный день. Наверняка коллеги из соседнего управления решили устроить расширенное заседание. Слишком уж давно не давали о себе знать. Целых три недели!
Нет, через полковника сведения поставлялись, но по капле. Сцеживались буквально!
– Там заседание. Расширенное, – не обманул его предчувствия дежурный. – Уже пятнадцать минут назад началось.
– Понял.
Валера, перескакивая через две ступеньки, на ходу стаскивая с себя ветровку, помчался к кабинету полковника. Не коллег испугался, нет. Сергея подставлять не хотелось. Тот теперь потеет и не знает, что и как отвечать на въедливые вопросы коллег. Правильнее, что именно отвечать не знает, чтобы не навредить другу, а заодно и себе. А еще и полковнику, который им дал добро на параллельное расследование. Дал добро на разработку совершенно другой версии.
– О, какие люди! – насмешливо протянул коллега.
Кажется, он был в чине подполковника, и фамилия у него была такая… Такая неудобная. Самоваров, о! Точно, Самоваров. Надо же, вспомнилось отчетливо, хотя их друг другу никто и не представлял. Валера знал по рассказам.
– Ничего, что мы вас ждем уже полчаса, капитан?
«Врет», – прочел Валера в глазах друга Новикова.
Полковник тоже недовольно нахмурился факту искажения действительности и молчаливым кивком указал Арскому на стул подле себя. С правой стороны. Признак был замечательным. Намекающим на особое его к Валере расположение. Удостаивался он этого, если честно, нечасто. Видимо, коллеги явились с серьезными намерениями, раз полковник брал его под свое покровительство.
Валера молча проследовал на место. Уселся, подтащив к себе из стопки на столе чистый лист бумаги. И карандаш из подставки. Все сидели с бумагой и карандашами. Писать, что ли, собрались под диктовку.
– Итак, продолжим, коллеги. – Самоваров поднялся со стула, уставился на Валеру: – У меня вопросы к вам, капитан.
– Так точно, товарищ подполковник. – Валера сделал попытку встать, но был остановлен Самоваровым.
– Сидите уже. В ногах правды нет. – Он сделал паузу, излишне ее затянув. Потом с шипением произнес: – А правда заключается в том, капитан Арский, что вы саботируете наше расследование. Умышленно саботируете!
– Никак нет, товарищ подполковник, – пробубнил Валера, расчерчивая лист ромбами.
– Тогда доложите, будьте любезны, что у вас имеется по существу вопроса, – потребовал Самоваров. – Какие вами были выявлены контакты погибшего свидетеля? Что он, к примеру, делал в ресторане, где случилась драка. С кем встречался там? О чем разговаривал? Кому платил деньги?
– Думаю, вам обо всем этом известно лучше, чем мне, товарищ подполковник.
Валера все же встал. Сидеть, когда тебя отчитывает старший по званию, некрасиво, счел он. И напрасно так подумал. Он был на голову выше Самоварова, и тому приходилось задирать голову при разговоре. И это его нервировало. И еще нервировала странная ухмылка капитана. Она, как приклеенная, сидела на его губах. Он будто с ней родился.
– Почему, капитан, вы решились на разработку второстепенной версии, ответьте! Кто вам дал право саботировать наше расследование?! – повысил подполковник Самоваров голос до непозволительных высот. – Почему вы распыляете силы, ответьте?! Капитан!
– Потому что я считал и считаю, что наша… – он глянул на притихшего испуганного Новикова и поправился: – Моя версия имеет право на существование.
– Ну, ну! Слушаю вас, капитан! Доложите нам всем о существующих у вас сомнениях в нашей профпригодности! – Самоваров был так взбешен, что не замечал, что брызжет слюной на шипящих. – Вся рота не в ногу, один старшина, понимаешь, марширует правильно. Вам хотя бы известно, сколько сил было брошено на установление лиц, причастных к взрыву?! Вам хотя бы…
– Осмелюсь доложить, товарищ подполковник, что расследование сразу пошло по неверному пути, – перебил его Валера.
И едва не зажмурился от того, каким страшным было самоваровское: «что».
Но все равно продолжил:
– Нашим отделом было установлено, что подозреваемая прежде Иванова Алла Ивановна никакого отношения к взрывному устройству не имеет.
– Да ты что! – Самоваров делано хохотнул и вдруг опустился на свой стул. И ворчливо произнес, удивив Арского: – А кто же, по-твоему, имеет к нему отношение? Девушка с незапоминающейся внешностью? Комарова Инна Владимировна?
– Так точно, товарищ подполковник. Я в этом практически уверен. – Валера погасил свою усмешку, невольно зауважав коллег. – Мы опросили сотрудников всех отделений, просмотрели множество видеозаписей, сопоставили с регистрационными журналами и…
– Вы дышали нам в затылок, капитан, – высокомерно заявил Самоваров. – Думал, ты самый умный, да?
– Никак нет, товарищ подполковник.
– Ладно, усаживайся уже.
Валера уселся, Самоваров снова встал. И начал говорить, не сводя с него взгляда, будто говорил только для него, а не для десятка людей, собравшихся на расширенное совещание.
– Комарова Инна Владимировна, двадцати семи лет. Ничем не примечательная личность. Никогда не попадала в поле зрения правоохранительных органов. Получила высшее образование. Странным образом получила в подарок квартиру, которую снимала.
– Она ухаживала за старой, больной, одинокой женщиной. До последнего дня, – вставил Валера. – Почему бы той не сделать ей такой подарок?
– Потому, капитан, что женщина та была скверного нрава. И со слов соседей, не собиралась отдавать свою квартиру в чужие руки. Всегда говорила, что после ее смерти государство само распорядится ее недвижимостью. Не дословно, конечно, но смысл такой. Кое-кто из соседей пытался за ней ухаживать. И пытался оформить сделку. Ни у кого не получилось. А вот у Комаровой получилось. Странно, не находите?
Валера промолчал. Хотя мог бы возразить. И сказать, что больным одиноким людям свойственно менять решения. Равно как и здоровым. Но тут Самоваров привел совершенно убийственный аргумент.
– Еще более странно, что сделку оформлял один нотариус, – он назвал незнакомую Арскому фамилию, – который уже попадал в зону нашей видимости. Ему удалось уйти от ответственности, его никто не выдал. Но… Но факты говорят сами за себя: он не чистоплотен. Не чист на руку. К тому же почти в то же самое время, когда была оформлена дарственная на квартиру, матерью Комаровой был взят кредит на весьма солидную сумму. Видимо, на покрытие расходов за услуги нечистого на руку нотариуса.
