В общем, я решился. Выбрал момент, когда мы вдвоем обсуждали оформление нового спектакля. Сказал, что соседей беспокоят крики, я странные следы обнаружил на постели. Не хотелось бы, мол, лезть, но…
Валера долго и картинно курил. Обнадеживало уже то, что не отмахнулся сразу, никаких шуточек и намеков, никаких «мы взрослые люди». А потом заговорил:
– Понимаешь, Слава, я не сразу решился включить тебя в нашу драму. Только когда почувствовал в тебе родную душу. Извини за пафос. Все очень непросто на самом деле. Я когда-то взял на себя ответственность за судьбу одаренной, ранимой и трогательной девочки. Полюбил. Старался ее оградить от слишком больших потрясений. А в результате мы оба оказались в беспросветном тупике. Таня с самого начала знала, что я никогда не оставлю жену. Но ты уже понял, что она за человек: страстный, гордый, нетерпимый, ревнивый. И она выскочила замуж за большого мерзавца. Он издевался над нею. Я все взял на себя, развел их, вытащил ее из его лап. Нашел возможность дать ему понять, что если будут преследования, он сядет. Сейчас она живет в одной квартире с какой-то деревенской теткой, которая поселилась у них после смерти матери. Такое существование для девушки, которой нужно пространство для развития, мыслей, отдыха, – мука. Безвоздушное пространство. А я каждый вечер уезжаю к своей благополучной жене, в свою большую квартиру. Ты понимаешь, что чувствует Таня? Могу ли я затыкать ей рот, когда она высказывает свои чувства? Да, рыдает, кричит, взывает. Сердце мне рвет.
– Валера, я все понимаю про Таню и твое сердце. Просто у соседей тоже есть уши и сердца. Это проблема. Моя проблема, я не давал на нее согласия. Да и кроме соседей… Вот я обнаружил следы крови на простыне. Вы ничего такого не практикуете? Никаких садо-мазо?
– Да нет. – Валера даже не смутился. – Не бери в голову. То есть всегда говори о таких вещах. Оплачу издержки. Просто выбрасывай белье. Это наша страсть… Мы не выдерживаем ее критические дни. Как многие. Ты же взрослый мужчина.
Да, взрослый мужчина. И потому должен за кем-то подстирывать эту гадость, не понесу же я так в прачечную. И эти слова «ты всегда говори». Всегда! Я был в отчаянии. Я хотел и не мог послать все к чертям. Родная же душа, блин. И мои проблемы такие маленькие по сравнению с их великими трагедиями.
Теперь у меня есть такой опыт. Если ты попадаешь в густой туман, застреваешь в нем, думаешь, что не сможешь выбраться, но уже нечем дышать, – значит, приближаются перемены. Значит, рухнет на тебя избавление. И вот оно может оказаться настоящим кошмаром, по сравнению с которым вопли и пятна – смешная ерунда. Скоро я скажу себе: никогда, дурень, не торопи перемены.
Первой неожиданной новостью оказалось то, что Валера не занял Птичку в очередном спектакле. Не просто не главная роль, а вообще ничего. Объяснил мне необходимостью дать ей отдых. Был в этом совершенно прав. Но я подумал, что Птичка от такого отдыха может совсем с ума сойти. Они теперь виделись не каждый день в театре. И гораздо реже ездили ко мне.
А через пару недель был день их свидания. Обычный будний день с дождем, ветром и мокнущими в лужах желтыми листьями. Валера сообщил мне об этом утром, когда я был на работе в студии. Они с Птичкой поехали из театра ко мне, как обычно, в три часа дня. В семь Валера мне позвонил, сказал, что они вышли, я могу возвращаться домой. Голос его показался мне странным: то ли расстроен, то ли плохо себя чувствует. Я вошел в свою квартиру и обреченно выругался. На этот раз все вообще было вверх дном. На кровати все скомкано, одеяло на полу. Разбита мамина любимая чашка. Вывернуто на пол содержимое аптечки. Пахнет сердечными каплями. Видимо, у нее была истерика, и он ее отпаивал в честь моих соседей. Или сам уже допрыгался до инфаркта.
Я был очень голоден, но когда вошел в кухню, понял, что мне в горло кусок не полезет. Начал большую уборку. Поднял одеяло – и меня качнуло. На полу не пятно, а просто лужа крови. Бросился звонить Валере, чтобы потребовать две вещи. Первое: пусть скажет, в чем дело. Второе: пусть вернется и уберет. Его телефон был недоступен. Помыл пол как получилось: у нас старый паркет со щелями. Прибрал, поменял белье, ужинать не стал, выскочил в магазин, купил бутылку водки. Выпил ее почти залпом, беззвучный тост был один: «За то, чтобы в последний раз». За то, чтобы перестать быть тряпкой и положить всему конец. Возможно, не только этим свиданиям, но и сотрудничеству с Валерой в принципе. Бойтесь своих желаний и тостов: они сбываются.
На следующий день Птички в театре не было, репетировали ту пьесу, в которой она не занята. Мы с Валерой обсуждали рабочие вопросы. Одни не оставались, поговорить было невозможно, да и не было у меня на это сил. Он выглядел очень плохо, был чем-то озабочен, постоянно куда-то звонил. Мы засиделись допоздна. Когда все разошлись, он сразу сказал мне, как будто ждал, когда мы останемся одни:
– Боюсь, что-то случилось. Таня не отвечает на звонки со вчерашнего вечера. Она не пришла на работу, дома тетка бросает трубку.
– Ты говоришь, с вечера? У вас вчера что-то произошло? На полу была лужа крови.
– Произошло. Она была почти невменяемой. Требовала, чтобы мы поехали вместе ночевать в театр. Не хотела домой, грозилась убить себя, меня, мою жену. Бросилась на меня, стала душить. Мне пришлось ее ударить. Только так можно прекратить истерику. У нее слабые сосуды. Кровь хлынула из носа. Я вытащил ее из квартиры, сели в машину. Я думал, успокоилась. А она спросила: мы едем в театр или нет? Я ответил, что она едет домой. Таня выскочила на ходу. Еле успел затормозить. Останавливаться там нельзя. В общем, она побежала. Надеюсь, что домой. Но вот такая телефонная блокада. Наказывает меня, шантажирует, пугает. Может что-то выкинуть, как когда-то с замужеством.
Так прошло несколько дней. У Валеры потемнело лицо, глаза смотрели затравленно, он говорил мало, неохотно, ни во что не вникая. Сказал мне только, что ездил к Птичке домой, позвонил в квартиру, тетка выглянула и захлопнула дверь перед его носом. А потом в театр пришли два полицейских. Сказали, что ищут Татьяну Васильеву по заявлению ее тети. Она не была дома с того самого дня свидания. На работе тоже не появилась, никому не звонила. Нас всех опрашивали: кто и когда видел ее в последний раз. Ну, и где, конечно. Ребята из группы сказали, что три дня назад они с Валерой уехали из театра, больше ее никто не видел. Ну а дальше был наш выход с Валерой. Пришлось все рассказать, тем более в театре это секрет Полишинеля. Все равно кто-то рассказал бы. Ну Валера описал, как и где они расстались. То, о чем я уже знал. Валера сказал и о том, что так уже было. Когда-то Таня обиделась на него, куда-то поехала и вышла замуж за первого встречного. Он оказался негодяем. Сейчас они в разводе. Полицейские ушли, попросили всех быть на связи.
Прошло еще дней десять. Я, конечно, не так переживал, как Валера. Но и надо мной висела неизбежность неприятной новости, последствия очередной выходки Птички. Вздрагивал от звонков. Решил: дождусь какой-то ясности и свалю от них с концами. Пусть мирятся на другой хате. А пока я послушно сидел часами рядом с Валерой после наших дел, поймав его умоляющий взгляд: не оставляй меня одного.
