– Помни… – начала было Раиса, вдруг обернувшись к ней, но Трапезников приложил пистолет к ее щеке, и она умолкла.
Кто знает, какой чепухи эта пособница колдуна и сама, конечно, колдовка, могла наговорить Жене. Да и вообще, Трапезников не желал, чтобы Женя помнила о том, что могло связывать ее с Верьгизом! Она должна забыть всё, что здесь происходило… что бы это ни было.
И, хоть слепая и в то же время излишне зрячая ревность уже подбиралась к сердцу, ей не удалось куснуть Трапезникова: он чувствовал, что ревновать Женю к Верьгизу не просто глупо, но чудовищно глупо.
– Возьмите пистолет, – приказал ей. – Держите этих деятелей на прицеле. Чуть что – палите по конечностям. Это отрезвляет. Надеюсь, стрелять умеете?
– Так точно! – промямлила Женя, и Трапезников – все с той же невесть откуда взявшейся проницательностью – понял, что она врет, что оружия в руках сроду не держала, однако прекрасно понимает, что у врага не должно возникнуть ни малейшего подозрения относительно боевых качеств противника.
– Погодите! – вдруг воскликнула Женя. – Снимите у него с шеи это… ведьмин коготь снимите!
Трапезников не без удивления воззрился на белемнит.
– А эта висюлька нам зачем? Это же всего-навсего древняя окаменелость.
– Вот именно что древняя, очень древняя! Снимите! Он имеет огромное значение для Верьгиза! – горячо потребовала Женя. – Нельзя ему коготь оставлять!
– Ага! – воскликнула хрипло Раиса. – Тебе жаба успела это поведать? А если бы он, – последовал ненавидящий взгляд на Трапезникова, – если бы он не тебя выдернул из Лейне, ты узнала бы столько… столько… ты еще пожалеешь, что лишилась этого!
– Какая жаба, окститесь! – с высокомерным выражением отмахнулась Женя. – Я узнала про белемнит из записок своей прапрапрабабушки.
Раиса замерла с открытым ртом, и Трапезников воспользовался этим, ловко сунув туда скомканный рукав Верьгизова балахона. Второй рукав был заткнут в рот Верьгиза. С сомнением поглядев на коготь-белемнит, все же послушался Женю: снял его с шеи Верьгиза и спрятал в карман своих джинсов. Потом остатками «перевязочного материала» стянул Раису и проверил, как связан знахарь. Конечно, Раисино рукомесло пришлось переделывать, и надо было спешить, потому что Верьгиз мог в любую минуту очнуться. Трапезников хотел было для надежности еще раз приложить его рукояткой пистолета по башке, однако Женя жалобно пискнула:
– Не надо! – и Трапезников послушался, хотя был крайне озадачен.
Ревность сунулась было в сердце снова, но как пришла, так и ушла, потому что реакция Жени на вид обнаженного Верьгиза свидетельствовала: во-первых, она явно раньше таким его не видела, то есть в одной постели они явно не лежали, во-вторых, он был ей отвратителен; к тому же в голосе ее сейчас звучала какая-то истеричная жалость, словно Женя и сама была испугана своим милосердием. Возможно, тут было над чем поразмыслить, да вот только времени на это не имелось, поэтому Трапезников просто затянул узлы крепче, хотя и опасался, что это в пользу бедных: Верьгиз, очухавшись, мог запросто пустить в ход какие-то невербальные заклинания… читывали мы «Гарри Поттера», читывали!
– Пошли отсюда! – скомандовал он.
Женя покосилась на него с ужасом:
– Что, в таком виде? Может быть, зайдем в дом, поищем дневник, мою одежду и обувь! Босиком я далеко не уйду. Сумку, скорее всего, потеряла в сквере, где на меня Верьгиз напал…
– Сумка ваша, скорее всего, здесь, – перебил Трапезников, послушно поворачивая к дому. – Я ее забирал с собой, когда вас из сквера эвакуировал. Но потом на меня напали Верьгиз и…
Он осекся, не в силах сказать Жене о том, каким стал Михаил Назаров, ее бывший муж, и только пробурчал, что ее телефон у него, но дома.
Женя онемела, что Трапезникова вполне устраивало.
– Понимаю, что у вас куча вопросов, но давайте о деталях потом, ладно? – попросил он. – Пока в двух словах: я пытался вас спасти, увез из сквера, но потом Верьгиз настиг меня и снова вас утащил. Телефон ваш остался валяться в траве, благодаря чему я смог связаться с Аликом Фрунзевичем, который рассказал мне о некоторых более чем криминальных делишках Верьгиза и снабдил пистолетом, а также, как это ни странно, осиновым колом. Где он его только раздобыл?! Я, признаюсь, зауважал профессию антиквара… Автомобиль тоже его, хоть и не антикварный. Кстати, вы знаете, что в миру, так сказать, Верьгиза зовут Павел Абрамец?
Женя отвернулась, но Трапезников успел заметить, что на ее глаза навернулись слезы:
– Да, знаю. Но не спрашивайте, откуда, как и почему. Вы правы – сначала надо убраться отсюда. Только где-то здесь должен быть один человек… Мне кажется, он в страшной беде. Я должна узнать, что с ним, помочь ему. Это мой бывший муж.
Трапезников был глубоко убежден, что помочь Михаилу Назарову уже невозможно, однако опять не решился сказать об этом, только буркнул:
– Я тоже должен помочь одному человеку, который должен быть где-то здесь. Вернее, должна, потому что это женщина. Моя… жена.
– Бывшая, – как-то странно произнесла Женя, почему-то без вопросительного знака, который здесь подразумевался сам собой.
– Не знаю, – честно признался Трапезников. – Пока не понял. Мне пока не вполне ясно…
Женя кивнула, словно ей-то все было ясно вполне, и сказала:
– Давайте быстро обойдем дом. Вдруг их держат где-то внутри связанных. А если нет, я даже не знаю, что делать. Надо было нам у Раисы спросить.
– Раиса ничего бы не сказала, неужели вы не понимаете? Заморочила бы нам голову, вот и все. А грозить Верьгизу постоянно осиновым колом как-то по́шло, честное слово, и в конце концов Раиса поняла бы, что я не способен убить безоружного, – признался Трапезников.
Женя покосилась на него – Трапезников не понял, одобрительно или осуждающе, но ничего не сказала, только вздохнула – Трапезников не понял, облегченно или с сожалением. Впрочем, он уже давно отчаялся что-либо понять в оттенках происходящего: мог воспринимать только голые, так сказать, факты. Женя, к примеру, под этим уродским балахоном совсем голая…
– Вообще все было бы проще, если бы я мог прикончить его на берегу. Его, потом Раису… И все было бы шито-крыто, – пробормотал Трапезников, прогоняя ненужные мысли.
– А вам приходилось убивать? – не без опаски спросила Женя.
– Моя боевая юность прошла в Чечне, – с натужной лихостью сообщил Трапезников. – Инженерные войска 58-й армии Северо-Кавказского военного округа. Недолго воевал, но бурно. Нашу часть однажды взяли в кольцо… отбились. После ранения комиссован подчистую, но память о некоторых навыках не отшибло.
Тем временем они поднялись на крыльцо Верьгизова теремка.
– Давайте только быстро, – попросил Трапезников.
Женя кивнула и полетела вперед, распахивая дверь за дверью. «Видимо, Верьгиз беды не чуял, вот все незапертым и оставил, – самодовольно подумал Трапезников. – А я тут как тут!»
