Клиентка повернула голову, взглянула на Женю испуганно – и снова опустила лоб на подушку.
«Можно спорить, – невесело усмехнулась Женя, – она сейчас думает, что ж ее подруга во мне милого и привлекательного нашла, если я способна орать до срыва голоса! А когда после массажа все тело у нее болеть будет, я вообще покажусь ей настоящей мымрой. Интересно, придет во второй раз?»
А впрочем, это ей было совершенно неинтересно. Клонило в сон после бессонной ночи, а в ушах звучал, звенел, бился истерический крик Михаила: «Да чтоб ты сдохла! Да чтоб у тебя руки отсохли!»
Он так и не поверил ни Жене, ни своим глазам. Он был настолько прочно убежден в том, что привез из Сырьжакенже мешок золота, а дом в деревне продал, что Женя на какой-то миг даже усомнилась в себе, перестала верить своим глазам. Но нет, она отчетливо видела дарственную на имя Павла Вячеславовича Абрамца. А Михаил, буквально колотясь в истерике, по-прежнему уверял, что это договор купли-продажи с Абрамцом!
В самом деле сорвав голос в бесплодных попытках докричаться до бывшего мужа, Женя бросила на дорогу и растерла каблуком в прах кусочек сухого дерьма, которым полны были рюкзак и внутренний карман его куртки. Так Михаил во весь голос клял и материл ее, пытаясь отыскать закатившуюся в траву – по его мнению! – золотую монету, царский червонец. Женя так и оставила его стоящим на карачках, уткнувшимся в траву.
Силы иссякли наблюдать это безумие! И она убежала домой.
Разумеется, можно было посмеяться над Михаилом, можно было плюнуть на него и на его дурь, но как-то не плевалось – несмотря на внешнюю нелепость происшедшего. Когда Женя училась на первом курсе филфака, она с особым удовольствием ходила на лекции по фольклору, посещала фольклорный кружок и с упоением читала всевозможные рассказки и былички о домовых, водяных, русалках, леших и прочей нечисти. Это задержалось в памяти надолго! Вот и сейчас вспомнила, что у леших было такое обыкновение: завести человека в лес, притворившись его соседом, родственником, знакомым, держать там какое-то время, а на прощанье угостить разными вкусностями, или деньги дать, или подарить что-то. Когда человек с трудом возвращался домой, он обнаруживал в своих карманах только сухой помёт или другой столь же поганый мусор.
Похожая, конечно, ситуация, вот только этот, как его там, Роман Верьгиз не леший, а деревенский мошенник! Он, видимо, напоил Михаила до полного одурения какой-то сивухой, от которой у него помутилось в голове. Конечно, Михаил проспится и ужаснется! Обнаружит, чем набит его рюкзак, – и спохватится, в полицию побежит, чтобы написать заявление о мошенничестве и обжаловать сделку. Может быть, даже обратится к бывшей супруге с просьбой подтвердить все, что она вчера сразу разглядела, а он – нет, потому что был совершенно одурманен. Но все-таки что же это за тип такой – Роман Верьгиз, способный пойти на столь откровенное жульничество, которое, однако, вполне можно изобличить, если взяться за дело серьезно? Он что, о последствиях своих мерзких шуточек не заботится? Или там, в этой глухомани, чувствует себя царем и богом? Думает, ему все дозволено?! Напрасно он так думает!
Конечно, у Жени нет оснований вспоминать Михаила добром, но она ему поможет, если тот попросит. Конечно, поможет!
Ее так и подмывало позвонить Михаилу и спросить, как он себя чувствует, но не хотелось нарваться на неминуемые грубость и хамство. Вдруг он еще не спохватился, не образумился?
День шел своим чередом. Юля ушла, стеная и покряхтывая, однако все же записалась на десять дней вперед, по-прежнему мечтая избавиться от своего «некритичного» целлюлита.
Позвонила дама, которой Женя вчера делала баночный массаж, и начала жаловаться, что у нее на спине остались сине-багровые пятна. Сколько Женя ни объясняла, что это вполне естественно, ведь банка присасывает к поверхности кожи кровь, в чем и состоит суть такого массажа, дама потребовала отменить все записи и вернуть деньги за сеанс, не то она позвонит хозяйке салона.
– Можете не звонить, – вздохнула Женя, – деньги верну. Приходите, я оставлю их у администратора.
– Вот все вы так! – торжествующе воскликнула дама. – Боитесь начальства! Я все же позвоню!
– Конечно, ваше право, – сказала Женя. – Извините, меня работа ждет. – И положила трубку.
Очень смешно, особенно если учесть, что она была совладелицей салона, так что мстительная дама опять попадет к ней же: ее компаньонка Лера вернется из отпуска только на следующей неделе. И тогда настанет Женино законное право идти в отпуск! Вернее, ехать. Тур на Крит оплачен, осталось билеты забрать в агентстве. А потом – здравствуй, Ираклион с его грандиозным музеем, здравствуй, Агиос Георгиос, чудный прибрежный городок, здравствуй, Кносский дворец, вернее, то, что от него оставило течение веков, а, главное, здравствуй, чудесное море, синее-пресинее, совсем не похожее на то, изумрудно-зеленое, которое бьется в берег Шаморы, которую сейчас зачем-то переименовали в бухту Лазурную. Впрочем, в июне в Приморье еще холодно купаться, да и летом билеты на самолет дороги. Если удастся хорошо заработать, Женя съездит на Дальний Восток в сентябре, а сейчас – нырнуть в теплое Эгейское море, скорей, скорей! Надо надеяться, в оставшиеся до отъезда дни она успеет помочь Михаилу разоблачить этого мошенника Верьгиза. Вот же пакость какая, а не человек!
Клиенты шли и шли, Женя работала и работала. Однажды пришлось вызвать на помощь охранника Лешу Петренко, чтобы выкинул из кабинета мужчину, который вдруг возбудился, начал неприлично ерзать по столу и схватил Женю за попу.
– А вообще я на его месте поступил бы так же, – вдруг сказал Леша, когда клиент, даже не извинившись и, само собой, не заплатив ни копейки, отбыл восвояси. – Ты такая сексуальная…
– Язык придержи, – посоветовала Женя холодно. – Другую работу хочешь поискать?
Леша вздохнул: работа, конечно, замечательная, непыльная и денежная, но он, честное слово, готов был бы с ней расстаться, если бы имелся хоть какой-то шанс закрутить романчик с Женечкой Всеславской! Но совладелица салона, хоть и допускала некую фамильярность в отношениях и позволяла называть себя на «ты», любые домогательства, как со стороны клиентов, так и со стороны сотрудников, пресекала в зародыше.
«Неужели тот фрукт, который вчера ее около крыльца караулил, для нее что-то значит? Нет, не может быть, чтобы ее интересовал одяжка какой-то!» – презрительно подумал Леша и сильно ошибся, потому что в данный момент Женю интересовал именно «одяжка».
Вот, казалось бы, давно пора забыть все, что между ними было, – и она забыла! – и плюнуть на Михаила – и она плюнула! – однако наглость того, что Верьгиз сделал с ее бывшим мужем, не давала успокоиться. Но Михаил все не шел, и в голову Жени вдруг закралась совершенно дурацкая мысль: а что, если не у Михаила, а именно у нее были галлюцинации? Что, если его рюкзак и в самом деле набит золотом, что, если он оформил нормальный договор купли-продажи – и все вообще «тип-топ», как он любил говорить, а Жене просто померещились и сушеное дерьмо, и дарственная?
