Я открыла дверь подъезда и чуть не задохнулась. Похоже, все кошки мира писают тут. В ту же секунду мимо моих ног прошмыгнула серая тень и бросилась вниз по ступенькам в подвал. Я достала телефон и еще раз посмотрела на адрес, который мне прислал Кузя. Дом пятнадцать, квартира один.
Лифта в грязном вонючем подъезде не было. Я, стараясь не дышать, поднялась на второй этаж. А ведь подъезд-то ранее выглядел красиво. Сохранились мраморные ступени с креплениями для прутьев, в прежние времена они придерживали ковровую дорожку. Резные деревянные части перил опирались на причудливую чугунную опору, я разглядела орнамент из птиц, деревьев, фруктов. Да и окна хороши, вместо прозрачных стекол в них витражи. Если отмыть подъезд, привести его в порядок, он станет прекрасным. Но, похоже, жильцам безразличен интерьер. На втором этаже «аромат» отходов жизнедеятельности кошек сменился благоуханием гниющего мусора. На площадке были две квартиры, около двери одной стояло несколько помойных пластмассовых ведер, самых дешевых. Возле второй находился один контейнер, дорогой, никелированный, но веяло от него тоже не розами.
Я взглянула на створку с надписью, сделанной мелом, «Звонить только тем, к кому пришел». Рядом висели четыре таблички: «Косырев – 1 з.», «Пунькин – 2 з.», «Николаев – 3 з.», «Павлов – стучать долго». Апартаменты напротив радовали глаз дорогой дверью из натурального дуба, на которой висела табличка «Академик Кыштанов». Я растерялась, где же первая квартира? Я решила узнать у аборигенов и позвонила в дверь ученого.
– Кто там? – спросил из домофона женский голос.
– Простите, пожалуйста, подскажите, где в этом подъезде находится первая квартира? – попросила я.
– Вы не к академику Кыштанову? – осведомилось сопрано.
– Нет. Ищу Антонину Васильевну Марусеву, – ответила я.
– …! Нечего трезвонить занятым людям …! …! Пошла на …! Надоели …! – заорали из динамика. – …! Чтоб вам, тварям, сдохнуть!
Я отпрыгнула в сторону, предполагала, что академик – интеллигентный человек, ответит мне вежливо. С другой стороны, возможно, я сейчас общалась с кем-то из прислуги. Правда, странно, что у ученого работают такие люди.
За спиной послышался скрип, из коммунальной квартиры высунулась старушка.
– Девочка, ты кого ищешь?
– Первую квартиру, бабушка, – ответила я.
– А-а-а! Так она в подвале, – пояснила пожилая женщина, – но не бей ноги, не ходи. Умерла Тоня, жилье закрыли. Никто там селиться не хочет.
– Марусева скончалась? – удивилась я.
– Царствие ей небесное, прости, Господи, ей все грехи. Наверное, да, – перекрестилась пенсионерка. – Погоди, ты, часом, не Хрюша?
Я подошла к двери поближе.
– Нет.
– Ох, простите, – спохватилась старушка, – глаза не молодые, лампочки у нас экономные, вы худенькая, вот я и приняла вас за школьницу. Теперь разглядела. Поди, мы одногодки!
Лично мне приятнее казаться подростком, чем пенсионеркой. Я сняла капюшон.
– Ах ты! Не сердись на старую кошелку, – смутилась бабуля. – Совсем еще молодая женщина. Надо очки заказать. Уж лет десять собираюсь к окулисту, да все никак. Ты не Варюша!
Я услышала знакомое имя и спросила:
– Кто такая Варюша?
– Варюша-Хрюша, – грустно улыбнулась бабушка, – дочка Антонины. Охо-хо, работала она всю жизнь. Бедно, конечно, жила, но чистенько. Зачем тебе Тоня понадобилась?
Я колебалась секунду, потом попросила:
– Давайте поговорим не на лестнице.
– О чем? – поинтересовалась старуха.
Я улыбнулась:
– Меня зовут Даша, я работаю частным детективом.
– Ой! Ну как в кино! – восхитилась моя собеседница. – Прямо мой любимый сериал «Ищейка». Рада знакомству. Ольга Федоровна.
– Антонина Васильевна несколько раз звонила одной женщине, – продолжала я, – называлась Варей.
– И что? – вдруг сурово спросила Ольга Федоровна.
– У дамы, с которой общалась Марусева, много лет назад пропала внучка Варя, – объяснила я, – и вдруг ей стала трезвонить женщина и говорить: «Я твоя внучка». Бедной бабушке, которая не могла забыть ребенка, стало плохо.
– Тоня-то при чем? – не поняла бабуля.
– Аноним пользовался ее телефонным номером, – сказала я.
– Ты откуда знаешь? – поразилась Ольга Федоровна.
Я вздохнула.
– Долго объяснять, просто поверьте: женщина, которая пугала мою клиентку, звонила с номера Марусевой.
– Тоня была не способна на подлость, – отрезала пенсионерка. – Я хорошо ее знала, – вздохнула Ольга Федоровна, выходя на площадку, – несчастная у бедолаги была жизнь. Мать дворником служила, ей поэтому квартиру дали в подвале. Тоня в этом доме всю жизнь провела. Мамаша за воротник крепко заливала, про дочь не помнила. Тоню из восьмого класса за двойки в ПТУ
[1] выперли. У нее и на эту оценку-то знаний не было. Да и откуда им взяться? Отца нет, мать вечно в водке купается. На парикмахера Тоня выучилась. Но не дай бог к ней попасть. Обе руки левые. Куда ни устраивалась, через месяц выгоняли. Только солдат ей стричь. Потом ей повезло, нанялась домработницей к приличным людям, а заодно и няней в семье стала. Я обо всем позже узнала. Антонина вдруг пропала, я не видела ее, вечером иду, а из ее полуподвала свет не пробивается. Куда подевалась? Я решила, что она замуж вышла. Тоня не красавица, не умница, но и такие мужчин находят. Долго ее не было в доме. Потом – ба! Во дворе с коляской гуляет. Любопытничать нехорошо, но я спросила:
– Тебя поздравить с наследником можно?
Она поправила:
– Девочка родилась.
Я поинтересовалась:
– У мужа живешь?
Марусева смутилась.
– Нет. Работала няней, хозяева квартиру мне сняли рядом со своей. Чтобы я могла их детей к себе забирать, когда они поздно возвращаются. Ну и… вот как-то…
– От хозяина родила! – осенило меня.
Тоня отвернулась и промолчала. Скрытная была очень. Да и без слов понятно. Не один год служила, в комфорте жила, а потом вернулась назад в подвал, и ребенок с ней. Девочке по виду было месяцев десять. Поймала хозяйка супруга с любовницей и выгнала ее. Потом Тоня техничкой в школе работала, полы в поликлинике районной мыла, общественные туалеты чистила. Однажды смотрю: Варю какая-то тетка выводит из дома. Я подошла, спросила:
– Куда вы ведете ребенка?
Та ответила:
– Не ваше дело.
Я возмутилась:
– Если не ответите, милицию вызову.
И услышала:
– Мать умерла, малышку в интернат определят.
