Брук, представляющий собою несомненно смелого и предприимчивого спекулятора, предложил купцам Сингапура учредить морскую полицию под условием, чтобы ему платили пятьдесят франков за каждую голову малайского пирата. Договор был принят и обеими сторонами соблюдался самым добросовестным образом.
Как говорят, он в этой маленькой коммерции заработал несколько сот тысяч франков. Его слава сильно распространилась по всему Архипелагу, и султан Борнео, не желая иметь его врагом, предложил ему заключить союз с собою и предоставил ему в собственность маленький остров Саравок, где Брук живет как убеленный сединами патриарх, благословляемый всем населением Архипелага и даже отдаленных стран. Вот погляди на его остров и на его дом, похожий на крепость и окруженный глубоким рвом, как Лиль или Страсбург. На этих днях мы поедем к нему позавтракать.
Между тем солнце было уже близко к закату.
— Который час? — спросил Коркоран.
— Уже пять часов! Пора быть дома. Если мы запоздаем, Нини способна лечь спать. Вперед! Вперед, фрегат! Мы мчимся теперь со скоростью в триста пятьдесят миль в час. Если бы мы натолкнулись на вершину какой-либо горы, были бы разбиты вдребезги как кусок богемского стекла… А! Вот наконец мы уже приехали.
В тот же момент фрегат остановился так быстро, что произошло страшное сотрясение, и Коркоран со своим другом только чудом не оказались выброшенными за борт.
— Это по милости Акажу, — сказал Кватерквем. — Сгорая нетерпением увидеть скорее Нини и господина Зозо, он так быстро остановил машину, что нас неизбежно выбросило бы за борт. Потрудитесь быть терпеливым, господин Акажу. Прежде всего надо думать о том, чтобы целы были руки и ноги.
В ту же минуту послышались возгласы:
— Акажу! Масса Кватерквем!.. Папа!..
Нини и Зозо бежали им навстречу…
XVIII. Остров Кватерквем
Я не скажу, что Нини была красавица, но все же она была чрезвычайно мила! Конечно, кожа ее была черная, но чрезвычайно прелестного черного цвета. Но прелестней всего были чудные, ослепительно-белые, ровные, красивые зубы. Надо сознаться, что нос был немножко приплюснутый, но только очень немножко! Но зато глаза! Ах, какие чудные глаза! Поразительно нежные и кроткие. Конечно, губы были немного толстоваты. Эка важность! Неужели вы предпочитаете тонкие и сжатые губы многих француженок? Такие губки едва ли доказывают хороший характер.
Понятное дело, все остальное было так чудно, что сам Фидиас на что уже знаток, но ничего ровно в ней бы не забраковал.
С точки зрения негров, нельзя было сказать, что Нини чересчур нагрузила на себя разных украшений. За исключением большого кораллового ожерелья и очень ценных серег, дюжина перстней украшала ее руки и четыре браслета, из которых два были на руках, а два на ногах, на четверть повыше ступни. Нини не любила стеснения, а потому никаких корсетов, ботинок, сапожек не признавала. С таким же презрением она относилась к чулкам, юбкам и туфлям. Все, что было на ней, ограничивалось прекрасным шелковым платьем ярко-красного цвета, приводившим в восхищение Акажу и бывшим предметом, в высшей степени возбуждавшим его гордость.
Одно только, к великому прискорбию Акажу, недоставало Нини! Это: золотое кольцо в носу. Но горе в том, что Кватерквем и Алиса, безусловно, запретили это необходимое украшение, без которого невозможно было быть признанной красивой.
Господин Зозо, в возрасте около двух лет, обладал цветом и блеском кожи своей матери и отличался такой же грацией, будучи изумительно на нее похож. Он был уже молодцом очень смелым, орал, точно мужчина, ел с жадностью волка и облизывал даже кастрюли. Что касается его деятельности, он ловко щелкал бичом, точно ямщик, и очень усердно разбивал блюда, тарелки и стаканы.
Впрочем, это все-таки был прелестный ребенок.
Одет он был очень несложно; все одеяние заключалось в рубашечке и пришитом к ней носовым платком с той целью, чтобы не затерялось как одно, так и другое; но надо сказать правду, что Зозо охотнее вытирал нос рукавом рубашонки, чем носовым платком.
Нини и Зозо встретили путешественников самым восторженным образом. Нини бросилась в объятья Акажу, а Зозо застрял между ног Кватерквема.
— О, масса Кватерквем! Как мы счастливы увидеть вас. Нини очень скучает без барыни Алисы.
— А за мной? — обиженно вопросил Акажу.
— О! Без тебя мне меньше хлопот! — отвечала Нини, громко и весело смеясь. Но выражение ее глаз ясно доказывало, что она только шутя говорила неправду.
— Барыня Алиса возвратится только через неделю. Приготовь нам ужин, Нини, и постарайся угодить магарадже.
Вслед за тем Кватерквем повел друга в сад, желая показать ему посаженные им деревья. Нини спросила Акажу, что значит слово «магараджа».
— Магараджа! — отвечал Акажу, почесывая затылок. — Акажу чувствует большое затруднение отвечать на этот вопрос. Магараджа, это важный государь, богатый, могущественный и может всем рубить головы и всех сажать на кол.
Слушая такое страшное описание магараджи, Нини, содрогаясь от страха, спросила:
— Ты сказал: «сажать на кол». Что это значит?
В ответ на этот вопрос Акажу сделал такое движение, как будто садится на заостренный кол, что очень рассмешило Зозо и несколько успокоило Нини. Тем временем Кватерквем и Коркоран сверху донизу осматривали дом, что вовсе не было трудно, так как он заключался в постройке в один этаж, с двумя павильонами по бокам и чердаком…
— Как видишь, кухня удобна и очень просторна, — сказал Кватерквем. — Это не я ее устроил, а преподобный Смитсон. Судя по громадной плите, можно догадаться, что он и его семья отличались хорошим аппетитом. А вот комната Алисы. Так как его преподобие не рассчитывал на гостей, он не дал себе труда устроить гостиную, хотя места было достаточно. Если ты здесь поселишься, мы соорудим гостиную, так как Алиса, англичанка с головы до ног, никогда не простила бы мне, если бы я, даже во время ее отсутствия, ввел в ее спальню какого-либо джентльмена, хотя бы это был мой лучший друг. С другой стороны кухни — столовая. Посмотри на этот буфет и на этот обеденный стол. Прямо можно подумать, что они были выточены каким-либо флорентийским художником для Екатерины Медичи. А между тем моему предшественнику они стоили только труда подобрать их на берегу океана. Они были на каком-либо неизвестном корабле, вероятно перевозившим их в Мельбурн или в какой-либо другой город Австралии.
В правом павильоне моя библиотека. Вот пойдем посмотреть. Это великолепное собрание книг всех времен, разных стран и на разных языках. Ты бы мог сделать тут весьма ценные открытия, так как ты был библиограф ранее, чем сделаться магараджей.
— Посмотрим! — с видимым оживлением сказал Коркоран.
Помещение, служившее библиотекой, было самым просторным во всем доме.
Около пятидесяти тысяч книг стояли на дубовых полках, укрепленных в стены. Чего только тут не было? Сервантес, Шекспир, Гомер во французском переводе, Вальтер Скотт, Александр Дюма, Гюго, Поль де-Кок, Жорж Санд и много других известных авторов, как умерших, так еще и поныне здравствующих.
