Луизон хотела было отправиться вслед за ними в храм, но капитан ее удержал, опасаясь, что это их напугает еще более. Капитан направился прямо на самого главного факира, то есть самого грязного и самого оборван наго. Это был старик с седою бородою, к которому, по-видимому, с большим почтением относились все другие факиры. Так вот капитан заговорил с ним на его наречии, которое, как мне говорили, прекрасный язык, созданный исключительно для ученых. Я, конечно, не понял, что они говорили, но по движениям я догадался, что капитан настаивал получить Гурукарамту, а старик на это не соглашался. Но вдруг Луизон, соскучившись, вытянулась на задних лапах, а передние лапы положила на плечи Коркорана, как она всегда делает, когда хочет, чтобы ее приласкали. Увидев это, факир становится на колени и восклицает, что воля Господа проявляется, что Коркоран десятое воплощение Вишну и что предсказано в священных книгах, что Вишну явится с прирученным тигром. Вслед за тем он поднимается с колен, идет в храм, выносит рукопись и передает ее Коркорану, который, бровью не сдвинув, равнодушно и спокойно смотрит на старика, как будто мой капитан действительно всю свою жизнь был ничем иным, как воплощением Вишны.
Этот простодушный рассказ произвел сильное впечатление. Президент поздравлял и благодарил Кермадеука за то участие, которое он принял в этом славном подвиге, и дня через три после того во всех больших парижских газетах можно было прочесть рассказ об этом событии.
А между тем, в ответ на это, англичане печатали в своих газетах, что Коркоран низкий авантюрист, бандит по профессии, и что он похитил драгоценную рукопись Гурукарамта у одного английского путешественника в горах Гатес, и что он вошел в союз с Нена-Сагиб, замышляя истребить всех англичан.
Немецкие газеты разделились на два лагеря. Одни уверяли, что находка Гурукарамты вовсе не новость; если поверить их бредням, то оказывалось, что Гурукарамта давно уже издана и что доктор Корнелиес Гункер из Берлина имел ее в руках, а доктор Гауферт из Геттингена давно уже приготовляет перевод этой рукописи на немецкий язык, а профессор Спеларт из Иены уже пишет комментарии о ее вероятном происхождении. Другой лагерь прямо заявил, что рукопись была подложна, что копия, посланная Коркораном, была плодом его воображения, и что он сам никогда в жизни не видел не только Гурукарамты, но даже и Индии, и что французские филологи созданы самое большее для того, чтобы развязывать шнурки на башмаках немецких филологов. К этому они нагло добавляли, что эта легкомысленная и тщеславная нация, обитающая около Рейна, Альпов, Средиземного моря, Пиринеев и Атлантического океана, совершенно не способна написать что-либо дельное и полезное и что она никогда дальше танцев и фейерверков не пойдет. Мало того, эти писаки заявляли, что если кто-либо из граждан Франции выказывал здравый смысл и лучшее понимание окружающего, чем другие, он был обязан этим своему немецкому происхождению, так как родился в Эльзасе или в Лотарингии, и что в силу этого необходимо было отнять у Франции эти две немецкие провинции, изменническим образом оторванные от великой державы Арминиуса. В заключение всего доказывалось, что немецкая сабля, немецкая мысль, немецкая критика и немецкая кислая капуста, хорошо подготовленная вместе с сосисками, выше всего на свете.
На все это очень распространенная французская газета ответила, взывая к бессмертным принципам 1789 года, а другая газета воспользовалась этим, провозглашая свободу морей и «нейтрализацию проливов», что окончательно закончило возбудивший такие противоречивые споры, как вопрос о рукописи Гурукарамта.
Тем временем Коркоран жил счастливо в Бхагавапуре и мирно, в полном спокойствии управлял своим народом, но совершенно непредвиденное обстоятельство, как это выяснится в следующей главе, нарушило его спокойную жизнь и принесло ущербы нежной дружбе, с которой он относился к Луизон.
II. Первая предосудительная выходка Луизон
Однажды утром Коркоран сидел в парке в тени пальмовых деревьев. Там он собирал совет и совещался, а также производил суд над мараттами подобно тому, как делал это святой Людовик в Венсене или Дейок в Экбатанах. Сидя около него, прекрасная Сита читала и разъясняла божественные предписания Гурукарамта.
Вдруг появился Сугрива. Конечно, читатели не забыли, что Сугрива был тем отважным брамином, так смело помогавшим Коркорану победить англичан. В вознаграждение за это он назначен был первым министром.
Сугрива преклонился пред своим государем и пред Ситой, поднимая при этом руки вверх в форме кубка к небу; вслед за тем, испросив дозволение Коркорана, он сел на персидском ковре и выжидал, пока ему предложат вопрос.
— Ну что же? Есть что-либо новое? — спросил Коркоран.
— Государь! — отвечал Сугрива. — В империи вашей все спокойно. Но вот газеты из Бомбея, они рассказывают о вас самые возмутительные нелепости.
— Добряки англичане! Они стремятся сделать мне хорошую репутацию. Посмотрим, что говорит «Bombay Times».
Коркоран, развернув газету, прочел в ней следующее:
Теперь, когда восстание сипаев приходит к концу, было бы совершенно уместно восстановить порядок в стране мараттов и подвергнуть этого французского авантюриста вполне заслуженному им наказанию.
Нам сообщают, что этот низкий предводитель разбойников, поддерживаемый сбродом убийц всевозможных национальностей, начинает прочно устраиваться в Бхагавапуре и его окрестностях. Не довольствуясь тем, что гнуснейшим преступлением, отняв жизнь и престол у старого Голькара, он, как говорят, имел наглость жениться на его дочери Сите, последней в роде самых древних царей Индии, и эта несчастная женщина, опасающаяся рано или поздно подвергнуться участи своего злополучного отца, вынуждена сидеть на престоле рядом с убийцею Голькара.
— Браво! Очень хорошо! — воскликнул Коркоран. — Этот англичанин за словом в карман не полезет. Ха! Ха! Однако они воображают себя много сильнее меня, если уже позволяют себе так нахально меня оскорблять… Посмотрим, что он врет далее…
И это еще не все. Этот злодей, как говорят, беглый из Каенны, где он содержался с тысячами себе подобных, грабит всю страну мараттов самым беспощадным образом. В сопровождении многочисленной армии он шныряет по всем провинциям своего государства, грабит и вымогает дань от всех жителей, убивая и сжигая дома и имущества всех, отказывающихся платить выкуп…
Коркоран, швырнув в сторону газету, сказал:
— И вот каким образом пишется история. Вот таким враньем лорд Браддок подготовляется напасть на меня!
— Государь, — спросил Сугрива, — что же вы намерены предпринять?
— Я? Да ровно ничего. Если бы лорд Браддок был человеком, способным принять вызов на поединок, я бы перерезал ему горло, но этот разжиревший милорд никогда не допустит себя рискнуть своей драгоценной кожей… Надо отплатить ему той же монетой. Мой «Монитер Бхагавапура» возьмет на себя труд возразить ему.
— Дорогой государь! — сказала Сита. — Неужели вы снизойдете до того, что будете оправдываться?
