— Мы всего в пятистах шагах от вашего отца, не хотите ли присоединиться к нему.
Вместо всякого ответа она готовилась идти за ним вслед.
— Но заметьте то, что сражение началось, и пули ничего и никого не разбирают. Я сейчас пущу Луизон по дороге влево… При виде Луизон пять всадников, находящиеся там в качестве разведчиков, тотчас отступят в сторону, в этом можете не сомневаться… Вы будете идти вслед за Луизон, а я вслед за вами.
И действительно, воспользовавшись оплошностью англичан, забывших о Коркоране и обращавших все внимание исключительно на Голькара, все трое совершенно счастливо прошли все пространство, отделявшее их от тростников, после того скрылись в кустарниках и вскоре вполне здравыми и невредимыми появились около Голькара и его конницы.
Видя свою дочь освобожденной, Голькар вне себя от радости нежно обнимал ее и затем, обратившись к Коркорану, сказал:
— Ах, капитан! Как и чем я могу вас отблагодарить?
— Государь, как только вы будете иметь свободное время, я вас попрошу помочь мне разыскать знаменитую рукопись законов, требуемую во что бы то ни стало Лионской Академией, но сегодня у нас совсем иные заботы. Поверьте мне, что необходимо немедленно отступить к Бхагавапуру. Английская армия недалеко отсюда, и немного нужно будет времени полковнику Барклаю отрезать нам отступление… Уезжайте и уезжайте как можно скорее!..
— А вы? — спросил Голькар.
— О! Что касается меня, это иное дело. Если вы захотите быть любезны и оставите мне один из двух ваших полков, я обещаю вам загнать Джона Робартса в пагоду и там закоптить его, как лисицу. А! Этот джентльмен хотел меня расстрелять! Ну так хорошо же, я научу его, как надо вести себя!
Это намерение очень понравилось Голькару, сказавшему:
— Капитан, отправляйтесь в Бхагавапур, сопровождая Ситу, а я беру на себя перерезать горло Джону Робартсу!
— Во всяком другом случае я с большим удовольствием сопровождал бы Ситу, но теперь это невозможно!.. Робартс оскорбил меня, и мне надо с ним разделаться.
— В таком случае я также остаюсь здесь! — воскликнул Голькар.
— Но, по крайней мере, пошлите немедленно разведчиков для предупреждения вас о прибытии английской армии.
Тотчас же Сугриве было поручено в сопровождении тридцати всадников наблюдать за движением англичан.
— А теперь, — сказал Коркоран, — пусть Сита сядет в свой паланкин и пусть удерживают слона под надежной охраной в месте, совершенно безопасном от выстрелов, а мы бросимся на этого проклятого Робартса!
Воодушевленные примером Голькара, а в особенности энергией и отвагой капитана, скакавшие во главе отряда индусы довольно смело двинулись на неприятеля, который счел нужным отступить. Нужно заметить, что Джон Робартс, как только прибыл Голькар, тотчас же послал солдата известить полковника Барклая о нападении Голькара и о той опасности, в которой находился отряд.
Как только он увидел, что Коркоран вышел из пагоды, он тотчас понял, что его, Робартса, положение становилось весьма опасным. А потому, не дожидаясь быть к этому принужденным, он собственным почином признал благоразумным искать немедленно убежище в той самой пагоде, в которой так энергично укрывался Коркоран.
Кое-как он быстро заделал все проломы, сделанные его же отрядом, и распорядился поднять и укрепить на петлях дверь и забаррикадировать ее всем, чем только было возможно.
Как только появились солдаты Голькара, в проделанные в двери и стенах отверстия просунулось сорок три ружейных дула, и последовал общий залп. Несколько человек было убито и около десяти человек были ранены среди индусов, и такое начало значительно охладило их рвение.
— Обещаю тысячу рупий тому, кто первый проникнет в пагоду! — сказал Голькар.
Но это предложение никого не подстрекнуло, так как индусы были вполне подвержены выстрелам англичан, а те оставались в полной безопасности.
— Придется подать пример, — сказал Коркоран, слезая с коня, — так как эти бедняги, очевидно, боятся встретиться лицом к лицу с Вишной и Брамой!
Взяв с собою двадцать человек, Коркоран принес то самое бревно, которое уже послужило англичанам орудием против его самого. Он быстро начал действовать бревном как тараном, и с первого же удара дверь подалась и упала до половины на баррикады.
Увидев это, индусы радостно воскликнули, но это была радость неуместная, потому что в тот же момент на них направились английские ружья и самые смелые индусы колебались. Коркоран скомандовал дать залп, и одновременно последовали залпы как со стороны англичан, так и со стороны индусов. Пять или шесть англичан упали мертвыми или ранеными, а со стороны индусов той же участи подверглось десять человек. Остальные, обескураженные неудачей, видимо, были склонны к отступлению. Даже Голькар выказывал нерешимость.
«Ах! — глубоко вздохнув, подумал в эту минуту Коркоран. — Будь теперь около меня хотя бы с полдюжины молодцов матросов с „Сына Бури“, мы бы показали, как лезут на абордаж. Но с этими мокрыми курицами ничего не сделаешь».
Обратившись к Голькару, он сказал:
— Жаль, что вы не привезли с собою пушку!
— Но не лучше ли будет, — ответил Голькар, — поджечь пагоду? Что вы на это скажете?
— По правде вам сказать, мне было бы гораздо приятнее овладеть живым этим неблаговоспитанным джентльменом, желавшим меня расстрелять… Но что же делать, если нет другого средства, так и это пригодно!
Тотчас же индусы поспешно нарезали массу сухого тростника и кучами обложили им пагоду. Но в ту минуту, когда начали поджигать хворост, издали донесся гул нескольких выстрелов, к которым внимательно прислушивались Коркоран и Голькар.
— Приходится забывать о планах отмщения и бросить здесь к черту этих англичан и скакать обратно в Бхагавапур. Эти выстрелы несомненно произведены были авангардом Барклая.
В тот же момент Голькар отдал приказание садиться на коней и быть готовыми к бою или к возвращению обратно в столицу.
XV. Луизон у ног прекрасной Ситы
Очень скоро появился Сугрива, настигаемый авангардом полковника Барклая, который, узнав с изумлением, смешанным с негодованием, об опасности, угрожавшей Робартсу, уже успев выступить из лагеря, мчался на помощь своему поручику.
Сугрива, пытаясь противостоять энергичному натиску англичан, потерял ранеными и убитыми половину своего отряда и с неимоверными затруднениями возвращался обратно к Голькару, так как англичане, преследуя его по пятам, не давали ни минуты покоя.
Однако при виде двух полков Голькара, стоявших в полном боевом порядке и, по-видимому, поджидавших их с твердым намерением решительной атаки, английская кавалерия галоп заменила мелкой рысью.
Заметив стойкость и боевой порядок неприятельского отряда, полковник Барклай тотчас сообразил, что им командует офицер, более сведущий и опытный, нежели последний потомок Раггуидов. Вследствие этого он распорядился так, чтобы окружить правый фланг индусов, заставить повернуться их центр и поставить их между двумя огнями. Если его план удастся, отрезанный от Бхагавапура, его столицы и главной крепости Голькар будет вынужден к бегству и таким образом одним ударом покончится война, что было крайне важно для полковника Барклая, так как в этом случае не было бы ни времени, ни возможности похитить у него плоды победы и приписать другому славу экспедиции, так быстро и ловко совершенной. Со своей стороны и Коркоран в этот самый момент глубоко размышлял, всесторонне обсуждая положение. Он видел ясно, что за исключением его и, быть может, Сугривы никто не в состоянии командовать войсками Голькара. Старый государь хотя обладал личной храбростью, но воином никогда не был. В нем не было того хладнокровия и той уверенности, которые бывают или врожденными или приобретаются привычкой благодаря частым сражениям и продолжительной военной практикой. При том он сильно был встревожен и смущен тем, что вследствие его собственной оплошности дочь его снова может подвергнуться страшной опасности. Но во всяком случае он чувствовал громадное доверие к Коркорану.
