Это новое несчастье не отняло бодрость духа бретонца. Он поспешно слез с коня.
— Что вы делаете? Да разве возможно останавливаться! Ведь англичане уже близко! — сказала Сита.
— Это не беда! — отвечал Коркоран. — Моя лошадь ранена залпом этих негодяев, сделанным несколько минут тому назад!.. Она не в силах двигаться… Сита, если желаете убежать, поезжайте одна, Луизон будет вас сопровождать… и будет вас защищать…
— Хорошо, — сказала Сита, — но кто же защитит меня от Луизон?
По-видимому, это замечание поразило Коркорана своей меткостью.
— Да! Это правда! — сказал он. — Ведь Луизон целый день ничего не ела. Теперь уже поздно. Конечно, я за вас нисколько не боюсь, но опасаюсь за вашу лошадь, да и, наконец, Луизон, вздумав искать себе пищу в окрестности, может вас покинуть.
— Капитан! — воскликнула Сита, слезая с лошади. — Какова бы ни была ожидающая вас участь, я ее разделю вместе с вами!..
— Ах! — радостно воскликнул Коркоран. — Вот это устраняет все затруднения! Пусть теперь придут все эти англичане, и Джон Робартс, и Барклай, и все эти полковники, майоры, капитаны, и все красные мундиры в мире!
Говоря это, он осмотрел кобуры обеих седел и нашел в них два заряженных револьвера, а третий револьвер был у него за поясом; в карманах были патроны. С довольным видом капитан сказал:
— Теперь у нас есть оружие и снаряды на сорок выстрелов, и так как я рассчитываю стрелять только на самом близком расстоянии, надеюсь, что все пойдет отлично… Пойдем, Сита, а ты, Луизон, иди вперед в качестве разведчика и погляди нет ли какого-либо врага, скрывшегося в тростнике.
План Коркорана был весьма прост. Еще ранее он приметил в некотором расстоянии от дороги заброшенную индусскую пагоду, к которой вела довольно широкая тропинка, проходившая между тростниками. Вот там он решил искать убежище. Войти в пагоду, запереть дверь за собою и баррикадировать вход найденными по близости бревнами и проделать в дверях крошечные амбразуры оказалось для беглецов делом нескольких минут.
Луизон смотрела на все эти приготовления с недовольным видом. Да оно и понятно: она любила открытый воздух, простор, долины, громадные леса и высокие горы. Она терпеть не могла сидеть взаперти, и главное, она никак не могла понять, как это так заботятся о том, чтобы самих себя запереть. В силу этого Коркоран счел нужным разъяснить ей причины такого своего поведения, сказав:
— Моя дорогая Луизон, теперь нельзя вам предаваться вашим капризам и рыскать повсюду по вашей отвратительной привычке… Если бы вы сегодня утром выполнили вашу обязанность, то нам не пришлось бы теперь сидеть взаперти и без ужина в жалкой пагоде, в которой не найдешь какой-либо дичины… вы поступили дурно, моя дорогая… надо теперь это загладить блестящим образом… Итак, будьте внимательны!.. Находитесь позади этого открытого окна, и если какой либо джентльмен вздумает влезть в него, вам предоставляю его, моя дорогая…
Сделав эти распоряжения, которые Луизон пообещала исполнить с точностью, что доказывалось живостью ее взгляда и ласковыми движениями хвоста, а также тем, что она слегка раскрыла губы, Коркоран подошел к Сите, утешая и ободряя ее.
— О! Не трудитесь, капитан, ободрять и утешать меня! — сказала Сита, дружески и ласково протягивая ему руку. — Я нисколько не боюсь за свою жизнь… я боюсь за вашу жизнь, которой вы с таким великодушием готовы пожертвовать за меня и за отца моего, который умрет от отчаяния, узнав, что я в руках англичан. Но, — добавила она и в глазах ее сверкала гордость, — будьте уверены, что дочь Голькара никогда не попадет живой в руки этих рыжеволосых варваров. Или мы с вами будем свободны, или я умру…
Вынув из-за пояса крошечный флакон, содержавший один из тех страшных ядов, которыми так богата Индия, она сказала:
— Вот что меня спасет от рабства и от бесчестья сделаться женою предателя Рао.
В эту минуту Коркорану послышался легкий шум, похожий на свист ужасной змеи, называемой: «cobra Capello». Он быстро встал, но Сита знаком пригласила его сесть.
За этим свистом последовал крик колибри и шум измятых под ногой листьев.
— Что это такое? — спросил Коркоран.
— Ничего не опасайтесь, — отвечала Сита, — это приближается друг; я узнаю этот сигнал.
И действительно, через несколько секунд мужской голос тихо пел те стихи из Рамаяны, которыми описывается, как царь Джанака представляет своей дочери, красавице Сите Видеген, ее жениха Раму:
— «У меня есть дочь прелестная как богиня и одаренная всеми добродетелями; она названа Ситой, и я ее предназначаю как достойную награду силе. Очень часто приезжали ко мне цари и просили ее руки, и я отвечал всем этим государям; рука ее достанется наисильнейшему…»
Тогда Сита встала и произнесла как бы в ответ на вопрос прекрасные слова, с которыми в поэме Вальмики Видеген обращается к Раме, своему супругу, когда, вследствие вероломства Кекеги, этот непобедимый герой был лишен трона и отправлен в изгнание.
— «О ты, прекрасные глаза которого похожи на лепестки лотоса, почему я не вижу опахала от мух и веера, освежающих лицо твое, равняющееся великолепием диску луны в полнолуние?..»
Тогда раздался голос, говоривший:
— Отворите! Я Сугрива!
Коркоран через окно протянул ему руку, и когда индус, цепляясь за щели и выступы стены, схватил эту руку, могучий бретонец тотчас поднял его, как будто легкое перышко, спустив во внутренность пагоды.
Сугрива тотчас опустился на землю перед дочерью Голькара.
— Встань! — сказала Сита. — Где теперь англичане?
— В пятистах шагах отсюда.
— Они продолжают нас искать?
— Конечно.
— Нашли они наши следы?
— Да. Одна из ваших лошадей, упавшая от раны пулей, дала им возможность заключить, что вы должны быть где-либо поблизости, от места падения лошади.
— А ты что сделал?
Индус тихонько засмеялся.
— Я так распорядился, чтобы оказалась опрокинутой поперек дороги та телега, которой я управлял, и некоторые другие кули сделали то же самое. Таким образом выиграно было четверть часа времени.
Теперь только Коркоран приметил, что лицо Сугривы окровавлено.
— Кто это тебе сделал?
— Господин Джон Робартс, — ответил индус. — Когда он увидел, что телега опрокинута, ударил меня хлыстом по лицу. Но я его найду, эту английскую собаку! О да! Не позже как через три дня я его найду!
— Сугрива! — сказала прекрасная Сита. — Мой отец даст тебе награду, которую ты вполне заслужил.
— О! — возразил индус. — Я не откажусь от своего мщения за все сокровища государя Голькара… Но это мщение близко, я в этом вполне уверен! — Но так как во взорах Коркорана ему почуялось сомнение, Сугрива добавил: — Господин капитан, вы на нашей стороне, так как вы друг Голькара. Через три месяца ни одного англичанина не останется в Индии.
