* * *
После обеда (приготовленный на скорую руку свекольник и макароны с тушенкой) Юлька все-таки решительно достала компьютер и засела в беседке за работу. Отчего-то здесь, в Сазонове, время текло совсем иначе, чем в городе. Там, пытаясь отвлечься от мучающих ее дум, Юлька судорожно погружалась в работу, ныряла в нее с головой, а потом обескураженно обнаруживала, что прошло всего пятнадцать минут. Здесь же она успела только пройти вдоль одной деревенской улицы, а полдня уже как не бывало.
День стоял жаркий, но в деревянной беседке было довольно прохладно из-за обвившего ее дикого винограда. Мир вымышленных героев из компьютерной игры, как всегда, захватил Юльку целиком, без остатка. Работалось отчего-то споро и как-то весело. Она уже и забыла, когда в последний раз во время работы у нее возникал такой кураж.
Опомнилась она, когда на часах было уже начало восьмого, да и то лишь оттого, что на соседском участке возник какой-то шум. Убедившись, что сегодняшняя рабочая норма перевыполнена с лихвой, Юлька выключила свой ноутбук, вышла из беседки, всем телом потянулась, разгоняя кровь, и застыла, словно громом пораженная.
За забором, отделяющим ее участок от соседского, ходил голый мужик. На вид ему было около шестидесяти, может, чуть меньше, и к этому обстоятельству прилагались все обязательные к этому возрасту атрибуты: пивное брюхо, чуть кривоватые, поросшие волосами ноги, лохматая, начинающая седеть грудь и болтающееся мужское достоинство, впечатляющее, впрочем, лишь самим фактом своего представления на суд широкой публики.
— Черт, это же, наверное, тот самый Игорь Петрович, которому нельзя предлагать водку! — догадалась Юлька. — Неужели жена ему не сказала, что их сосед продал дом и теперь здесь живет молодая дама, перед которой вряд ли нужно ходить в стиле ню?
Мужик тем временем дошагал до устроенного под навесом летнего душа, вода в который поступала из огромного железного чана, греющегося на солнце, открыл вентиль. Стена воды обрушилась на него, скрывая от нескромных Юлькиных глаз. Она сочла этот момент благоприятным для того, чтобы обозначить свое присутствие.
— Добрый вечер! — громко сказала она.
Мужик повернулся на звук ее голоса, снова являя миру свои неприкрытые интимные подробности и ничуть по этому поводу не комплексуя.
— И тебе не хворать! — трубно прогудел он. — Ты, значит, и есть наша новая соседка? Вот уж Кириллыч учудил так учудил!
Он закрутил вентиль, вода, немного заглушающая его голос, стихла, он шагнул из-под навеса на траву, по-прежнему не смущаясь своей наготы. Отряхнулся, как большая вышедшая из воды собака.
— Будем знакомы, Игорь Петрович.
— Юлия, — пискнула Юлька, не знавшая, куда девать глаза. Она чувствовала, что стремительно краснеет, и ничего не могла с этим поделать. — Игорь Петрович, а вы не могли бы не ходить голым по улице? — спросила она. — А то это как-то неприлично, вы не считаете?
— А ты чего, целка? — спросил он. — При виде мужского органа в обморок падаешь? Так ежели тебе не нравится, можешь не смотреть. Хотя на меня в общем-то никогда бабы не жаловались.
— Мне нет никакого дела до ваших мужских способностей, равно как и до вашей анатомии. — Юлька старалась говорить спокойно, но чувствовала, что голос начинает дрожать. Не от страха, а оттого, что ей противно. Такую разновидность людей — «хам обыкновенный» — она не переносила физически. Сразу начинало тошнить. — Но мне кажется, что вы нарушаете правила приличий, а вместе с ними — общественный порядок.
— Это с чего вдруг? — Сосед изумился так сильно, что даже его лысина, просвечивающая из-под начинающих редеть волос, пошла складками. — Я у себя дома, между прочим. Вернулся с работы, пошел душ принять, потому как пропотел. Я водителем автобуса работаю, весь день в жаркой кабине. Право имею у себя на участке ходить как хочу. И не тебе меня оговаривать! Поняла, жужелица?
Юлька с ужасом поняла, что сейчас заплачет. Нет, никогда она не умела общаться с хамами и никогда, наверное, не научится. Кто-нибудь другой, острый на язык, наверное, нашел бы что сказать, но не она. Вот и муж ее бросил, потому что она бесхарактерная.
Слезы все-таки полились из глаз, Юлька отвернулась и опрометью бросилась к дому, чтобы не разрыдаться на глазах у отвратительного Игоря Петровича. В ногах у нее путалась рыжая собака, мирно спавшая после сытного обеда возле Юльки в беседке, а теперь выскочившая на шум.
— Добрый вам вечерок!
Из-за калитки улыбался Николай Дмитриевич, и Юлька кинулась к нему, как к доброму знакомому, ища защиты.
— Э-э-э, что случилось-то, красавица? — спросил он, когда она, рванув калитку, оказалась рядом и остановилась, судорожно переводя дух и удерживая себя от того, чтобы не броситься ему на грудь. Снизу оглушительно залаяла собака. — О боже ж ты мой, а это что за зверь? Откуда взялся?
— Вероника подобрала, девушка из коттеджного поселка. Она наполовину итальянка, — сообщила Юлька, догадываясь, впрочем, что из ее смутного текста мало что можно понять. — Он потерялся, наверное, мы хозяев не нашли, и я его себе забрала. Не бросать же на произвол судьбы. Я даже не знаю, мальчик это или девочка.
Николай Дмитриевич нагнулся, поднял собаку в воздух, отчего та начала судорожно извиваться всем телом и отчаянно заверещала.
— Девочка, — вынес вердикт он. — Надо ей имя дать, что ли. Ты ее как называть будешь?
— Жужа, — решительно произнесла Юлька, вспомнив, как противный сосед только что назвал ее Жужелицей, и решив, что «подобное лечат подобным». — Я буду звать ее Жужей.
— Ну, значит, я приглашаю вас с Жужей на ужин, — сказал Николай Дмитриевич и опустил собаку на землю. Она тут же прижалась к Юлькиным ногам. — Ты меня завтраком кормила, так что ужин с меня.
— А я жаркое потушила, — вспомнила Юлька. — Хотела вас угостить.
— Жаркое завтра на обед съешь, — ответил он. — Даю вам пять минут на сборы.
— Да какие сборы? — засмеялась Юлька. — Вечер теплый, даже кофту накидывать не надо. Сейчас ноутбук в дом унесу, и все. Продукты какие-нибудь взять? Что мы с вами готовить будем?
— Обижаешь. — В глазах Николая Дмитриевича плясали бесенята. — Я уже подготовился. Заехал в городе в специальное место, где продают свежайшую телятину. Нарезали мне там ломтей нужного размера, сейчас соорудим шашлык по-карски.
— Шашлык? — с сомнением спросила Юлька. — Так его же мариновать надо. Этак мы только к полуночи поужинаем. И телятина…
— Я секрет знаю, — рассмеялся Николай Дмитриевич. — В общем, приходи давай. А рыдала чего?
Вопрос он задал без всякого перехода, так что Юлька даже не сразу поняла, что он ее о чем-то спрашивает, а когда поняла, зарделась малиновым цветом — от неловкости.
— Сосед у меня неприятный, — сказала она. — Я не знаю, как себя с такими людьми вести, вот и расстроилась. Ерунда, пройдет.
— Петрович-то? — Николай Дмитриевич понимающе кивнул в сторону соседского забора, впрочем, сейчас скрытого за стоящим на Юлькином участке сараем. — Он не сахар, конечно. Характер дрянной, душонка подловатая. Раньше, в советские годы, таких куркулями называли. Не слышала?
