— Я владею знанием, как лечить и избавлять от хворей и недугов, и обычных, и тех, которые насылают добрые соседи.
— Можете вы описать различие между этими двумя типами болезней?
— Есть хвори простые, а есть такие, в которых рука добрых соседей видна, их и лечить по-другому нужно.
Обвинитель остановил на ней изучающий взгляд:
— Но, мисс Роух, чем же отличаются одни от других?
Нэнс помолчала, смущенная. Она же уже объяснила ему, что умеет увидеть у больного отметину, оставленную добрыми соседями, и знает, что — простой синяк, а что — необычная опухоль.
— Бывает, построит человек себе дом на Их пути, а бывает, что болезнь его совсем от другого.
— Итак, вы утверждаете, что люди приходят к вам со своими хворями, и вы умеете определить, вызвана ли болезнь вмешательством добрых соседей или же нет?
— Да. Это так.
— И каким же образом вы этому научились?
— Меня обучила этому родная моя тетка, когда я еще девчонкой была.
— А где ваша тетя обучилась всем этим премудростям, где она почерпнула знание о лекарствах от всех болезней и о тайных чарах?
— Когда находилась у добрых соседей.
Обвинитель вскинул брови:
— Добрыми соседями вы называете фэйри?
— Да, добрые соседи — это они.
— Уж простите мое невежество… — в публике раздались смешки, — но почему вы называете их добрыми соседями? Насколько я знаю, они даже не люди.
— Я называю их так из уважения. Они не хотят считаться злыми и тоже желают себе Царствия Небесного, как небось и вы сами желаете, ваша честь!
— Мисс Роух, я знаком с бабьими сказками, но должен признаться, что не верю им. Почему вы думаете, что фэйри и вправду существуют?
— Потому что они забрали мою мать и тетку. Я знаю, что в Них нет лжи… ведь кто, как не они, вызволил меня из Килларни, когда я осталась нищей и без крова? Кто, как не они, указал мне путь в долину, где я прожила больше двадцати лет?
— Вы их видели? Каким образом «указали» они вам «путь»?
— О, я слышала их речи и вправду видела их — в огоньках, на которые шла, а бывало, я слышала, что они танцуют или дерутся.
— Дерутся?
— Да, добрые соседи любят драки, борьбу и пение. Правда, иногда они и озорничают, вредничают. Тогда люди идут ко мне, потому что я знаю способы, как исправить вред от их проделок. Я владею знанием, как вылечить человека, отвести от него удар добрых соседей, избавить его скотину или урожай от порчи или вернуть силу его ногам.
В толпе поднялся шум, и Нэнс увидела, что некоторые перешептываются, прикрыв рот рукой. Значит, слушают. Ободренная, она принялась рассказывать о том, как общаются добрые соседи с миром видимым. Она рассказывала о чудодейственной силе слюны, мочи и навоза, воды из святого источника и из кузни, дырявых и полых камней, сажи и соли.
— Добрые соседи очень боятся огня и железа, и верное средство — это раскаленная кочерга, против такого они бессильны. А некоторые растения, вроде бузины или наперстянки, Они считают своими, но если собрать их так, чтоб фэйри не помешали, то силу этих растений можно обратить против Них же. У бузины вот есть озорство и кросталь
[24], так что добрые соседи, бывает, скачут на ее ветвях, но я-то умею из нее худое повыгнать. Я знаю много чего другого, тоже от добрых соседей, но сказать не скажу, не то вся сила из снадобья выйдет, и больше оно никому не поможет.
Окончив свою речь, Нэнс перевела дух и оглядела присяжных. Они смотрели на нее, но разгадать выражение их лиц она не могла. В нем не было высокомерия, как в лице обвинителя, не было прежней злобы и настороженности. Гнева и страха тоже не было. Они глядели на нее так, как глядели когда-то те, у кого она просила милостыню, — с жалостью и легким презрением. Сердце у нее упало.
Королевский обвинитель улыбался собственным мыслям.
— Мисс Роух, брали ли вы плату за ваши… м-м… услуги?
— Денег я не беру, иначе утрачу знание и не смогу лечить.
— Но правда ли, что вы принимали от клиентов еду и топливо для очага?
— Да, конечно.
— Утопили ли вы Михяла Келлигера в реке Флеск в понедельник шестого марта за такую плату?
Нэнс нахмурилась:
— Я не топила Михяла Келлигера, нет, не топила!
— Обе, Мэри Клиффорд и миссис Лихи, показали, что вы велели искупать Михяла Келлигера в том месте реки, где встречаются три речных потока. Им надлежало окунать его три раза подряд, по утрам, и в третье утро вы продержали ребенка под водой дольше, чем прежде.
— Так нужно было, чтобы это извести. Прогнать фэйри.
— Не это, миссис Роух. А Михяла Келлигера.
— Он был не простой ребенок.
— Нам это известно. Он был парализован, не мог ни ходить, ни говорить.
— Это был фэйри.
— Вы лечили его?
— Да.
— Но вы не врач. Вы не сведущи в медицине. Вам известны только средства от всех болезней. Старые народные средства. Это так?
Нэнс почувствовала, как в груди закипает гнев. Сколько можно задавать ей одни и те же вопросы! Разве не объяснила она все яснее ясного?
— Я владею знанием. Знаю, как пользовать травами и заговаривать!
— Миссис Лихи сказала, что вы заставили ее поверить в то, что способны вылечить мальчика, мисс Роух. Если вы владеете знанием, почему же Михял Келлигер умер? Почему вы не смогли его вылечить?
Что в нутре сидит, того не вытравишь.
— Умер не Михял Келлигер, — после паузы сказала она.
— Вы действительно так думаете, мисс Роух?
Нэнс опустила взгляд и встретилась глазами с обвинителем.
— Тот мальчик давно умер.
В публике раздались возгласы. Нэнс заметила, что присяжные ерзают и переглядываются.
— Есть ли у вас что еще сообщить суду?
Нэнс замялась:
— Я сказала всю правду.
— В таком случае все, благодарю вас.
Нэнс препроводили с возвышения обратно на скамью подсудимых, на ее место рядом с Норой. Пока обвинитель произносил заключительные слова, Нэнс поглаживала подушечки своих искривленных больших пальцев, нывших от духоты. Пальцы вспухли и горели, и она сжала руки в кулаки.
Рядом послышалось сдавленное рыдание. Нора, дрожа, глядела, как мистер Уолш пытается успокоить толпу. В зале чувствовалось нервное возбуждение. Она слышала, как судья устало призывает публику к порядку, а один из присяжных послал служителя открыть наружную дверь. Когда в зале потянуло свежестью, по толпе пронесся вздох облегчения.
