Нэнс думала, сам ли Дэниел сделал гроб, сколотив его из бог весть каких неосвященных досок, которые нашлись в хозяйстве, или же сосед, расщедрившись, помог соорудить домовину для некрещеного младенца.
Она глядела, как Дэниел, опустив глаза, бродит по холму, а затем, выбрав место и взяв лопату, принимается рыть могилу. Земля застыла, затвердела, и несколько минут единственным звуком, который слышала Нэнс, был скрежет железа по льдистой почве. Потом Дэниел взял ящик и, стоя на коленях, бережно опустил его в землю. Некоторое время он оставался в той же позе, затем тяжело поднялся и закидал яму комьями глины.
И лишь потом, подойдя к ограде, чтобы вынутым оттуда большим белым камнем пометить место неосвященной могилы, он увидел Нэнс. Остановился, вгляделся в ясно видимую в лунном свете фигуру; не выпуская из рук камня, замер, словно не веря собственным глазам. А затем, не поздоровавшись, отвернулся и, утвердив на рыхлой земле камень, ушел, неся лопату на плече, точно Спаситель свой крест.
Нэнс стояла в редеющем сумраке, пока тишину долины не прорезало пение петухов. Бросив последний долгий взгляд на то место в вечной немоте земли, где лежал теперь мертворожденный младенец, она перекрестилась и вернулась к себе в избушку.
Глава 11
Наперстянка
В ПОСЛЕДУЮЩИЕ ДНИ ЖЕНЩИНЫ, казалось, только и говорили что о тяжелых родах Бриджид и ее мертвом младенце. К роднику, как заметила Мэри, они сходились теперь целой толпой, все в темном, — ни дать ни взять стая галок на полях. Лица некоторых были сочувственными — женщины, которым и самим доводилось терять детей, разделяли горе Бриджид, — но многих, как поняла Мэри из их разговоров, больше занимала вина Бриджид, что она сделала или не сделала, чтоб сохранить ребенка.
— Дэвид говорил, не зашла она в кузню к Джону О’Донохью, чтоб он раздул мехи.
— Ясное дело. Я вот шесть раз в кузню к нему ходила, и шесть здоровых ребят на свет родила!
— Мехи верное средство, чтобы разродиться.
— Она на поминки по Мартину Лихи ходила. Я сама там ее видела. Возле мертвого на коленях стояла. Не оттого ли это?
— Ну, когда тело в гроб клали, ее не было.
— Там-то не было, — с заговорщическим видом промолвила одна из женщин, — но где тогда она была? Не у Пег ли О’Шей, что сидела тогда с внуком Норы Лихи?
Раздался недоверчивый шепот.
— По мне, так это страх божий — очутиться с уродом под одной крышей!
— Вот мне скажите, если знаете, что за хворь у него такая? Что Нора взяла к себе ребенка, когда дочь у ней померла, я слышала, но видеть его ни разу не видела.
— Да прячет она его!
— Потому что подменыш это, а никакой не ребенок!
— Ей-богу, я слыхала, это только на людях он ходить не может, а когда один, то поет и пляшет.
— А ты почем знаешь, коли никто не видел, как он пляшет?
Послышался смех, затем кто-то подтолкнул говорившую локтем и кивнул на Мэри.
— Ты ведь служанка Норы Лихи, верно?
— Ее Мэри Клиффорд звать.
Мэри подняла глаза от ведер с водой и увидела, что на нее внимательно смотрит добродушного вида женщина.
— Это правда, калинь? Правда, что люди говорят о мальчике? Будто подменыш он, это правда?
Мэри сглотнула. Взгляды всех собравшихся были обращены к ней.
— Нэнс Роух все поправит.
Женщина задумчиво пожевала губами:
— Видела я одного подменыша…
— Ханна!
Послышалось недоверчивое хихиканье.
Женщина резко обернулась:
— Ничего смешного! Страшнее горя для матери и не выдумать! Каково бы вам пришлось, если ваше дитя украли, а в колыбельку взамен свое отродье подложили — гадкое, сморщенное, орет весь день и всю ночь напролет?
Смех смолк, она одобрительно цокнула языком:
— Вот и хорошо. А Нэнс знает, что делает.
Раздался крик, и Мэри увидела, как вперед сквозь толпу устремилась Кейт Линч, так яростно, что пустое ведро било ее по ноге.
— Лучше подумайте, не Нэнс ли тут виновата!
— Что ты такое говоришь, Кейт?
У одной из женщин шея пошла от возбуждения красными пятнами.
— Я же всегда знала, изводница она!
— Как это?
Женщина перешла на шепот, остальные сбились вокруг нее.
— Так их прозвали. И недаром. — Прищурившись, она оглядела слушательницу: — Говорят, потому она и заявилась сюда много лет назад — спрятаться. Ее вздернуть хотели!
— Ей-богу, и мне всегда казалось, что она сюда сбежала.
— Изводница и есть. Она это умеет.
— Да что умеет-то? — спросила Ханна, неодобрительно поглядывая на остальных.
Женщина закатила глаза и, облизнувшись, со вкусом продолжала:
— Провалиться мне, если вру, зовутся они изводницами за то, что знают, как вернее младенчика извести, в ведерко его скинуть. — Она замолчала: до всех ли дошло? — Ведь если ребенок утонет прежде, чем первый вздох сделает, ни один судья не подкопается, не докажет, что был тут злой умысел. — Ее передернуло. — А то, едва родится, она ему тотчас шею пуповиной обовьет. Задушит и скажет, что таким бедняжка и родился.
— Ты к тому, что это Бриджид Линч попросила Нэнс убить дитя?
Женщина залилась краской:
— Да вовсе не к тому. А к тому лишь, что негоже звать лисицу в курятник цыплят караулить.
Это было уж чересчур! Мэри выпрямилась и, вздернув голову, протиснулась прочь.
— Это все от трав, что она ей давала.
Мэри замерла.
Про травы сказала Кейт Линч. Она стояла, подняв руки; в тени от платка, что сполз на глаза, лица было не разглядеть.
— Дэниел Шону признался, что заглянул к Нэнс неделю-другую назад. Бриджид во сне уходить из дому стала. Он нашел ее раз возле Дударевой Могилы.
Собравшиеся так и ахнули. Некоторые перекрестились.
— Это еще не все! Он попросил у Нэнс средства от хождения во сне, и Нэнс, Дэниел сам сказал это Шону, дала ему паслена!
— Ну и что в нем худого?
— Так это же волчья ягода! — Кейт в сердцах швырнула ведро на тропу, и оно загремело о камни. — Яд это! Нэнс Роух травит людей! Непонятно вам, что ли? Глаз у вас нет, слепые вы! И хвори насылает, чтоб самой прокормиться.
— Что же, по-вашему, случилось?
Мэри, сидя на полу, укачивала Михяла, пока Нора сливала картошку для завтрака.
— В родах такое бывает.
— Вам не кажется, что это из-за травок Нэнс?
— Каких травок?
