— Нэнс! — Нора указала на девочку.
— Отошли ее. Пусть за свиным навозом сбегает, хоть к кузнецу, если у него найдется.
— Ты слышала, что велено, — сказала Нора.
Мэри исчезла, и женщины продолжили как могли помогать Бриджид. Та лежала тихо, оскалив зубы. Нора передала Нэнс кашицу и встала на колени позади Бриджид так, чтобы женщина могла опереться на ее голову.
Сжав зубы от усилий, Нэнс сняла с Бриджид промокшее платье, обнажив огромный живот, и стала мазать кашицей из водяного кресса ляжки и промежность Бриджид.
Женщины видели: оттуда струится кровь.
По прошествии часа Мэри вернулась от кузнеца с руками, перемазанными свиным навозом. С ней была Анья, сжимавшая в руках розарий и плетеный крестик.
Услышав шум в дверях, Нэнс подняла глаза.
— Анья, — вскричала она, — ради всего святого, не могу я позволить тебе находиться здесь!
Она поднялась на ноги. Фартук ее был весь в крови, как у мясника. Она обняла Анью за плечи.
— Я помочь хочу, — возмутилась та.
Бормоча извинения, Нэнс выпроводила Анью за порог и закрыла за ней дверь.
— Почему Анья не может войти сюда? — шепотом спросила Мэри у Норы. — Что она такого сделала?
Нора лишь цокнула языком, продолжая губкой смачивать виски Бриджид водой из кузни.
— Она ж только молитву сказать над ней хотела.
— Все знают, что Анья бесплодная, — презрительно бросила Кейт. — Она может сглазить ребенка.
— Она не станет делать этого! Она же добрая женщина.
— Не в доброте дело. У кого глаз дурной, те и сами не знают об этом. — Кейт облизнулась. — Да и ты, видать, сглазить можешь. У рыжих девок глаз дурной. Несчастье они приносят.
Нора уже открыла рот, чтобы возразить, но тут в дом вошла Нэнс с небольшим глиняным кувшинчиком. Запахло аммиаком.
— Что это? — удивилась Мэри.
— Мужнина вода, — буркнула Нора.
Веником из ракитника Нэнс стала кропить мочой комнату, лицо, живот и бедра Бриджид. Остатки жидкости она плеснула на стоявшую в углу плетеную колыбельку.
— Это старинное святое заклятие, — пробормотала она себе под нос.
Женщины промолчали.
Весь день они под присмотром Нэнс возились с Бриджид. Смешав свиной навоз с водой из кузни, они голыми руками клали его ей на живот. По очереди теребили над нею ленту Кейт, связывая и развязывая узлы, пока не заныли пальцы, а лента не замусолилась. Они глядели, как пухнут и наливаются кровью пальцы на перетянутых нитками ногах и руках Бриджид, и капали ей в рот вытяжку поповника в парном молоке.
Лишь когда день наконец погас, ребенок появился на свет. Мертвый, с темными запекшимися губами.
Обессиленная Бриджид провалилась в беспамятство.
Дэниела впустили в хижину и показали крошечное тельце его сына. Женщины окружили его, они были так измучены, что не могли даже горевать. Дэниел бросил взгляд на лежавшую без чувств жену и зажал рукой рот, словно страшась слов, какие могут оттуда вылететь. Посторонившись, Мэри пропустила его к двери и глядела, как бросился он прочь, обратно в холодный вечерний сумрак, чтобы исторгнуть из себя горе в темное небо.
Нэнс приказала Сорхе спеленать младенца и прикрыть ему лицо.
— Бриджид умерла? — спросила Кейт.
— Нет покуда.
Нэнс взяла из корзинки бумажный сверточек, развернула его и высыпала из него что-то в глиняную миску.
— Дай-ка мне огонька, — буркнула она.
Мэри разворошила дымящуюся золу и осторожно ухватила щипцами горящий уголек.
— Сюда клади. — Нэнс протянула ей миску, и Мэри увидела, что в ней амброзия и сухой конский навоз. Она бросила туда уголек, и смесь закурилась дымком.
— Дай ей подышать, — сказала Нэнс.
Наклонившись, Мэри сунула Бриджид под нос дымящуюся амброзию.
— Шевельнулась она?
— Не пойму, дышит ли.
Лицо женщины заволокло пеленой дыма.
— Потяни-ка ее за подбородок, девочка.
Взяв у Мэри миску, Нэнс принялась вдувать дым в раскрытый рот Бриджид.
Никакой перемены.
— Может, молитву прочесть? — предложила Мэри.
Ноздри Бриджид расширились, и она закашлялась.
— Слава тебе Господи, — сказала Нэнс, проведя мокрой рукой себе по лбу. На лбу осталась кровавая полоска.
Это был странный и тихий вечер. Бриджид очнулась и стала громко плакать по ребенку, она звала мужа и сжимала рот, когда рука Нэнс настойчиво тянулась к ней с ягодами паслена. Уснула она, лишь когда совсем обессилела. Женщины перевернули ее спящую, чтоб вытащить из-под нее окровавленную вересковую подстилку и заменить свежей соломой. Нэнс бросила в огонь послед, и он зашипел, распространяя запах мяса.
— Где ее муж?
— На дворе, — ответила Мэри. Она выглянула за дверь. — Стоит в поле на коленях.
Нэнс сидела на табуретке, обхватив руками голову.
— Позвать его надо.
— Дай ему выплакаться, Нэнс, — сказала Нора. Лицо ее было очень бледно. — Пусть посидит там на земле.
— Нет. У юных души слабые. Не умеют обороняться от бесов, что кишат повсюду.
— Да пусть побудет один.
— Мэри Клиффорд, — приказала Нэнс. — Пойди и приведи Дэниела назад в дом. Он должен защитить душу этого ребенка.
Сорха опустила взгляд на лежащий у нее на коленях маленький сверток.
— Я… помолилась над ним. И на лбу крест начертала железной водой. Чем не крещение? Разве мало этого, чтоб ему на Небо путь открылся?
— Да он умер еще прежде, чем на свет вылез! — фыркнула Кейт.
— Все равно, — возразила Сорха. — Молитва есть молитва.
— Сходи за Дэниелом, Мэри, — повторила Нэнс.
С трудом встав, она поплелась туда, где к хижине Линчей примыкал курятник. Оглядев сидевших на насесте и сонно мигавших со сна кур, она выбрала одну и сунула ее под мышку, сильно прижав локтем, чтоб та не хлопала крыльями. Курица трепыхалась.
— Приведи Дэниела, — сказала Нэнс.
Мэри бежала по полю, чувствуя, как каждый ком земли отдается в лодыжке. Брызги грязи из-под ног замарали ей подол.
Муж Бриджид скорчился на пустой мерзлой борозде, уткнув голову в колени. Анья, Питер, Шон, Джон и брат Дэниела Дэвид обступили его и сочувственно молчали. Тучи рассеялись, и в небе под ними ярко горели звезды.
— Оставь его в покое, девочка, — сказал Шон.
— Нэнс говорит, он ей нужен.
— Все, что мог, он сделал.
