Дед только усы разгладил.
– Сейчас не сейчас, а вот управлюсь со скотиной и схожу.
У нас была корова, четыре овцы, две гусихи с гусаком и десятка два кур. Как рассказывал дед, нам, русским крестьянам, больше одной коровы иметь не разрешалось, лошадей держать – вообще было запрещено, свиней – тоже. А дать сена корове и овцам я бы и сам смог и сказал об этом деду.
– Так-то оно так, да закроешь ли ты всё, как положено, на ночь, утеплишь? Я буду сомневаться, а зачем это. Да и поить всех еще надо. А вот, чтобы быстрее дело пошло и коль ты уроки осилил, давай вместе будем управляться.
Ну как тут возражать? Прав дед, и мы дружно направились во двор.
* * *
Как уж там получилось, мне было не ведомо, но принес дед лыжи хотя и наполовину облупленные, но целехонькие: широкие, с хорошо загнутыми носками, добротными креплениями из кожи. Правда, эти крепления были великоватые для моих валенок, сползали к голяшкам, но дед не решился их подгонять.
– В следующую зиму у тебя будут другие валенки, побольше, и эти ремни в самый раз к ним окажутся, а трогать так ладно все сделанное не резон, – объяснял он свой отказ. – Приспособишься – тебе ходить много на лыжах не придется. Вон до первых околков и всё – зайцев и там предостаточно.
Пришлось согласиться, а на следующий день я, едва вернувшись из школы, двинулся в лес. Тихо. Солнечно. Искристо. Снег под моим малым весом почти не проваливался, и лыжи, хотя и виляли изредка в стороны, всё же неплохо скользили. Я, поднимая носки валенок, насколько позволяли крепления, выравнивал ход лыж и быстро освоился с тем неровным движением, хотя и впервые в жизни шел таким образом.
А как отрадно было плыть по наметам снега, зная, что там, под лыжами, едва ли не метровые их глубины! Шагни в сторону – и утонешь по грудь. И я, опасаясь слететь с твердой опоры в снеговую купель, двигался с особой осторожностью, внимательно следя за направлением лыж и выравнивая их по ходу.
Вдоль первой же опушки, затененной тальниками, потянулись заячьи тропы, то вытекая из плотных кустов, то уходя в них. Вспоминая, как и где мы ставили петли с Кольшей, я стал присматриваться к заячьим наметам, выбирая подходящие места для вязки петель. И время как бы остановилось для меня. Я ничего не слышал и ничего не замечал, кроме стылых талин и заячьих следов между ними. Мороз был не ахти какой, и я голыми руками мотал мягкую проволоку вокруг молодых осинок и берез, настораживая петли. И час, и два…
Солнце почти упало на лес, когда я выбрался из тальниковых крепей и с легкой радостью заторопился домой. Навыка ходьбы на лыжах, да еще и с неплотными креплениями, у меня не было, и эта спешка сыграла со мной злую шутку: где-то недалеко от последнего перед деревней колка я завалился набок и сразу утонул в рыхлом сугробе с головой. Пришлось выскребаться из сыпучего морока, раскидывая снег почти до земли, а после еще долго я пытался стать на лыжи и удержаться на них, выруливая из образовавшейся ямы.
5
– Раньше мы добывали их по первому снегу коробами, чтобы всю зиму пробовать томленой в печке – с чесноком и луком – зайчатины, – взвешивая на руке одного из двух принесенных из леса зайцев, говорил довольный моим успехом дед.
А я и вовсе цвел плохо скрываемой радостью, даже гордость за себя натекала в душу: еще бы, как не крути, а выходило, что я отменно поставил петли – иначе бы не влетели в них шустрые зверьки.
– Как это, коробами? – гася нотки тщеславия, не понял я.
– А так, – дед обернулся, – соберём десятка два подростков, желающих погонять зайцев, а сами с ружьями на номера. Гай в лесах поднимался такой, что оттуда всё живое, вплоть до малых птах, уносилось, а зайцы едва ли ни гурьбой на нас выпрыгивали – только стреляй. Их тогда было, что мышей в хлебных суслонах. Поодаль, на телегах, короба плетеные стояли, накидаем туда косых до верха и в деревню. Там делим: загонщикам по два зайца, нам – по десятку, а то и больше, как выходило. Причем дележом всегда одни и те же доверенные охотники руководили – все по-честному: каждую кучку, отворачиваясь, окликал кто-нибудь из загонщиков. А у них тоже свой заводила был, и с ним мы и договаривались по загону. Бывало, кроме зайцев, и деньги, сбрасываясь, давали – смотря как постараются гнать. Вот так-то, малый Ленька, мы и жили-были. – Дед щурился весело. – Я их сейчас под навесом обелю, – кивнул он на зайцев, – и одного Дашке отнесешь в подарок – за лыжи.
– А чего не сам? – отвлекся я от наплывающих образов большой коллективной охоты: орущие ребята, зайцы, мячиками прыгающие из кустов, стреляющие охотники…
– Да мне вон надо наледь у колодца отдолбить, а то вечером воды не наберешь – скользко.
* * *
Взяв завернутую в кусок мешковины тушку зайца, я в сумерках отправился к Шестовым. Найти их дом было не трудно: он стоял третьим от края, по другому порядку нашей улицы, небольшой, в четыре окошка. Два из них светились отблеском керосиновой лампы. Опасаясь возможной собаки, я с осторожностью открыл дощатую калитку и, оглядываясь, прошел к дверям. В затененной ограде, заваленной снежными наносами, тихо – ни души. Невысокое, в две ступеньки крыльцо и двери в сенцы. С трудом нашарив скобу избяных дверей, я постучал в них – ни звука. Дернув скобу на себя, увидел за столом девчонку, настолько большеглазую, что в первый момент мне показалось, будто на лице у неё, кроме глаз, ничего нет.
– Ты кто? – смело спросила она, даже не дав мне поздороваться.
От смелого взгляда её угольно черных глаз я несколько смутился и, подняв мешковину с зайцем, пояснил:
– Зайца вот вам принес.
Она усмехнулась. В глазах полыхнули искорки.
– А зачем нам заяц?
– Варить будите. – Я мельком оглядел кухню: печка, как у всех, стол, скамейка, ящик в углу, над ним вешалка.
– В шерсти, что ли, варить? – начала она насмешничать, и я это уловил.
– А, как можите. – Я еще хотел добавить что-нибудь смешное, но тут в избу вошла женщина: молодая, крепкая, с приятным лицом.
– Это что за гость у нас? – оглядывая меня, произнесла она с веселой улыбкой.
– Зайца в шерсти предлагает нам варить.
Меня рассердило девчоночье ехидство.
– Да он ободранный! – Я сдернул мешковину с зайца, обнажая стылую тушку.
– Ничего не пойму, – неподдельно растерялась женщина. – Ты чей будешь-то?
– Это вам за лыжи от деда, – не стал я долго объясняться.
– А-а, понятно, – как пропела Дарья. То, что это была она, я понял сразу. – Ну проходи к столу, гостем будешь.
– Нет. Мне некогда. Надо помочь деду со скотиной убираться.
– Молодец какой! А как тебя хоть зовут?
– Ленька.
– Учишься?
– Во втором классе.
– А моя вон егоза только осенью пойдет.
