Книга Армагед-дом, страница 93. Автор книги Марина и Сергей Дяченко

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Армагед-дом»

Cтраница 93

Андрей врезался в толпу, и перед ним расступились. Так бывает, когда сквозь строй зевак, собравшихся по случаю дорожного происшествия, пробирается деловитый врач.

– Где? – Андрей задрал голову.

Ответом был тонкий кошачий вой.

Кот был бурый и пятнистый, почти защитного цвета. Разглядеть его в ветвях было сложно, и, если бы не позывные отчаянного мява, Лидка бы так его и не разглядела.

Хныкала, прижимая к груди грязные кулаки, Андреева ровесница с третьего, кажется, этажа:

– Он вырвался… Я держала… А он вырвался… Мы на минутку только вышли…

– Твой? – спросила Лидка.

Девчонка кивнула:

– Папа из села привез…

Андрей по-обезьяньи уцепился за ствол и, сверкая кедами, полез вверх. Лидка отвернулась; торжественная клятва, принесенная ей сыну, заключалась в том, что она никогда не будет контролировать высоту, на которую он, Андрей, считает нужным влезть. В ответ сын пообещал ей никогда не лазить на столбы, на крыши вагонов и трансформаторных будок. И – она знала – держал обещание и не покупался «на слабо».

…Через полчаса Лидка мазала зеленкой глубокие царапины на его руках. А он делал вид, что ему ни капельки не больно. Взахлеб рассказывал, какая мягкая у котенка шерсть. И что Ленка теперь разрешит ему гладить своего Арбуза… Только ему, а больше никому во дворе! И что хорошо бы, мама, ты понимаешь… Ну, если бы у нас был кот или собака, было бы здорово, правда?

– Через шесть лет мрыга, – сказала Лидка со вздохом. – Ты возьмешь на себя ответственность за животное? Я не возьму.

Сын с сожалением разглядывал свои руки, располосованные маленькими истеричными когтями.

Ни падения с ссадинами и шишками, ни дыры на штанах не смогли отучить его от этой пагубной страсти лазать по деревьям. Старшие мальчишки всегда вызывали его, если требовалось снять с высокой ветки бумажного голубя или бадминтонный воланчик. Девчонки приглашали Андрея, когда в порядке заигрывания те же мальчишки забрасывали на дерево скакалку или чей-то берет.

Однажды Андрей узнал от кого-то во дворе, что есть такие устройства – специальные когти, которые надеваются на ноги, чтобы лазать по гладким столбам. И по простоте душевной обратился к маме за помощью в приобретении «когтей». Шокированная Лидка пообещала собственноручно выпороть сына ремнем по голой попе, если только он близко подойдет к этому самому столбу. Вот пусть только попробует!

Пробовать сын не стал. Он всегда очень тонко чуял мамино настроение и, обычно бесстрашный, на этот раз решил не искушать судьбу.

Среди прочих отделов института кризисной биологии Лидкин отдел казался медведем, примостившимся среди сусликов и белок. Финансирование, международные связи, льготы, корреспонденты. Документальный фильм. Машина к подъезду.

В соседних отделах разводили горошек и плодили мух-дрозофил. Время от времени соседи заключали с Лидкиным отделом договоры о сотрудничестве, и это приносило им толику финансирования, а Лидке – иллюзию новых возможностей. Подробные генеалогические древа выдающихся музыкантов должны были выполнить ту же функцию, что и десяток поколений горошка. Разнообразные тестирования студентов консерватории – и вдумчивое разглядывание дрозофилы на предметном стекле («Она дохлая? О да, живая бы улетела… Она снулая? Пары эфира? Ну да, конечно…») Работа прямо-таки кипела, диссертации сыпались, как с конвейера. О связи музыкальных способностей с группой крови – и об отсутствии такой связи. О музыкантах-гемофиликах, о влиянии барабанного ритма на нейроны мозга, о вреде агрессивных молодежных дискотек, о распределении некоторых характеристик слухового восприятия в зависимости от этнической принадлежности, и прочая, и прочая.

Лидкин отдел не был в полном смысле отделом, то было сборище прилежных кротов, роющих во всех направлениях от произвольно выбранного столба. В процессе работы кроты натыкались на более или менее полезные ископаемые, остатки заброшенных тоннелей, артезианские скважины и – иногда – чьи-то разложившиеся останки; слова о неслыханной перспективности такого труда давно потеряли первоначальный смысл и превратились в нечто вроде заклинания.

Лидка давно осознала масштабы засосавшего ее болота и давно перестала страдать по этому поводу. Несколько человек, подчиненных лично ей, вели совершенно особую, строго засекреченную работу. Среди своих она называлась «работой на острый эксперимент». Суть ее заключалась в том, чтобы ВСЕХ представителей молодого поколения протестировать на наличие-отсутствие «свойства эм». Не приобретенного на нудных уроках музыки, не вбитому в угоду родительскому честолюбию – чистого, врожденного «свойства эм», не замеряемого, как правило, приборами, но очевидного для того, кто имеет уши.

Доктор наук Константин Воронов был координатором этой группы. За прошедшие годы Костя мало изменился – все такой же поджарый, не обремененный бытом, верящий в лучшее домашний гений. В Костиной квартире (полученной стараниями Лидки) сменяли друг друга жены; за десять лет их было пять или шесть. Ни одна не уживалась – и немудрено, никакой супружеский долг не мог заставить Костю ночевать дома. Ночи он проводил в компании вычислюхи, и жены, уходя, высказывали в адрес Кости и его машины одно и то же непечатное пожелание. Костя не огорчался.

Решительный этап «острого эксперимента» назначен был на первые годы следующего цикла. Когда только и останется, что проставить крестики в заранее приготовленных списках. Разделить всех этих ребятишек на две неравные группы – на счастливо уцелевшее большинство и трагически погибшее меньшинство. И сопоставить списки с Костиными «схемами свойств». И получить блестящее подтверждение «гипотезы Сотовой»…

– Лидия Анатольевна! Ну вы посмотрите, какая красавица!

Молодая лаборантка раскраснелась, как на свидании. В роскошных длинных волосах кое-где запутались мухи-дрозофилы, но это зрелище было скорее трогательным, нежели отвратительным.

– Какая красавица! – повторила лаборантка с чувством. – Глазки, посмотрите, ну совсем рубиновые…

Лидка заглянула в окуляр микроскопа. В светлом кружочке обнаружилась изящная дрозофила («Изящная, как парусник», – говорил начальник здешнего отдела, Лидкин хороший знакомый). Тонкие загнутые крылья, двуцветное тело («мозаик»), огромные, романтичные, подернутые светлой печалью глаза.

– Мама, а можно мне посмотреть?

Андрей видел все это не раз и не два, но никогда не упускал случая сунуть в микроскоп свой нос, вернее, глаз. Лидка скорее поощряла его, нежели одергивала, может быть, из парня выйдет ученый?

– Муха домашняя – сволочь последняя, толстая, жирная, грязная… А дрозофила – созданье Господнее, легкая, разнообразная… Черных мушей сапогою давлю, а дрозофилов всем сердцем люблю!

Лаборантка захихикала. Андрей оторвался от микроскопа – без тени улыбки, только в прищуренных глазах прыгали, кувыркаясь, чертенята.

В последнее время мальчишка стал своим не только в Лидкином отделе, но и чуть не во всем институте. Окруженный ореолом наследного принца («как же, сыночек Сотовой»), большеротый, смешливый, вооруженный неотразимым обаянием и рано осознавший это свое оружие, он умел вызывать симпатию, не провоцируя при этом зависть. Да и как могут взрослые солидные люди – ученые! – завидовать подростку из младшей группы?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация