Группа затаила дыхание, а Эсфирь бодро бегала вдоль доски, писала на ней мелом, потом она вдруг сообразила, что учащиеся невероятно тихи, и осведомилась:
– Друзья! Вы заболели? Почему молчите?
Все потупились, а староста пролепетала:
– Простите, пожалуйста… но… тут… в общем… вы без юбки.
Эсфирь взглянула на свои ноги, взвизгнула, схватила шаль, завязала ее на талии и залопотала:
– Господи! Забыла одеться. Катастрофа! Друзья! Очень прошу, никому не рассказывайте! У меня будут неприятности!
Мы начали уверять ее, что никогда, ни слова, ни звука не пророним. Но Эсфирь причитала:
– Ужас! Ужас! Ужас! Боже, как я кошмарно выглядела!
И тут раздался голос Паши Громова:
– Нет, Эсфирь Моисеевна, ваши ножки прямо загляденье. Вот у Ирины Леонидовны жуть в зоопарке, не ноги, а подставки для рояля.
Мы решили, что Эсфирь отругает Павлушу за неприятные слова в адрес коллеги, но та вдруг кокетливо улыбнулась.
– Ой! Она никогда не отличалась красотой! И всегда скалила на меня зубы, потому что все мальчики бегали за мной, а не за ней, бегемотихой. Я всегда нахожусь в центре мужского интереса, до сих пор! Ох! Давайте вернемся к итальянскому!
Никто из нас не развязал язык, история о забытой юбке была похоронена в студенческом коллективе. В конце учебного года мы все, даже ничего не понимавший в итальянском Паша, получили на экзамене «отлично». Помнится, я тогда безмерно удивлялась: ну как можно забыть про юбку? И вот теперь могу ответить себе восемнадцатилетней: «Да, запросто. Это так же, как умчаться из дома, забыв смыть с волос маску».
Я закрыла кран и сунула голову под сушилку для рук. Интересно, волосы остались зелеными?
Через пять минут стало ясно: я по-прежнему блондинка. Цвет сочной травы исчез вместе с «ирокезом». Я улыбнулась и полюбовалась на себя в зеркале. А что у нас с зубами? Они восхитительно индиговые! Вместе с хорошим настроением вернулась и память. Жаль, что я не вспомнила раньше, как дантист предупредил:
– Не пейте сегодня газированную воду, она может временно изменить цвет эмали. Если это произойдет, не пугайтесь, все устранится через несколько часов.
Я еще раз обозрела свое отражение. Синие клыки необычны, но как эффектно они оттеняют цвет моих глаз! Пусть Костин и Леша потешаются сколько хотят.
Я пошла в кабинет. Странно, что Макс не заметил изменений в моей внешности. Похоже, он смотрит на меня, но не видит.
В кармане зазвонил телефон, я вынула трубку. Абонент неизвестен.
– Лампа, – сказал знакомый голос, – узнала?
– Думаю, да, – ответила я, – но могу и ошибаться.
– Нет! Все верно. Поговорить надо.
– Начинай!
– Не по телефону!
– Тогда в моей машине, она стоит на парковке у офиса.
– Давай встретимся в кафе «Златовласка».
– Не пойдет!
– Почему?
– Я не приду в место, которое выбрано не мной.
– Твой вариант?
– Ресторан «Маркин». Через полчаса. Опоздаешь – я уйду.
– Адрес?
Я назвала улицу.
– Могу не успеть!
– Поговорить хочешь ты, – отрезала я, – подожду десять минут. Не более.
– Только никому не говори о нашей встрече.
– Сейчас объявление повешу, – фыркнула я, вошла в кабинет, увидела мрачные лица Вовы, Леши, Макса и поинтересовалась:
– Что у нас случилось?
– Ничего, кроме тупости, – ответил Алексей, – глупости и нелепости.
– Валентина пошла в туалет. Вульф велел дежурному не пускать ее к лифту. Но на ресепшене сидел не наш секретарь. Парень отлучился заварить чай. И Валентина удрала, – добавил Костин. – Не следовало ее одну отпускать.
Я развела руками.
– Задерживать ее мы не имеем права.
– Что у тебя с головой? – неожиданно спросил Вульф.
– Ничего. Она на плечах, – ответила я.
Муж сделал движение рукой.
– Волосы! Странно выглядят! Такое ощущение, что ты причесывалась миксером!
Я улыбнулась. Значит, зеленый «тростник» Макса не смутил. Ну-ка задам вопрос:
– Как тебе мои зубы?
– А что с ними не так? – заморгал Вульф.
Я захихикала. Девушки, стоит ли нам прихорашиваться ради мужчин? Некоторых из них не удивляют синие клыки.
А ведь стоматолог предупредил меня: никакой газировки. Ясное дело, я живо забыла о его словах, нахлебалась воды с пузырями. Вроде дантист пообещал, что часов через пять-десять клыки госпожи Романовой станут нормальными. И кто мне объяснит: зачем делать суперцемент в виде аппетитного пончика, ароматизировать «вкусняшку» корицей и раздавать пакетики в качестве подарка в магазине. Интересно, сколько людей съело замечательное «лакомство»? Да, на упаковке была надпись: «Не является едой». Только я ее не заметила, услышала эти слова из уст врача, который изучил пакетик.
Глава 37
– Успела, – выдохнула полная брюнетка, подходя к столику в углу, за которым устроилась я.
– Ожидаешь похвал? – осведомилась я.
– Что ты такая злая? – поморщилась женщина. – Агрессивный боевой кролик!
– Зато меня трудно назвать леди Несовершенство, – парировала я, – и я не вру так много, как некоторые. Не хочу сказать, что я честная-пречестная. Могу иногда солгать. А ты плаваешь в океане лжи.
– Работа такая, – спокойно произнесла брюнетка, – я пришла помочь.
– Да ну? – скривилась я. – Уже сами во всем разобрались! Кстати, как тебя называть? Анна? Людмила?
– Что закажете? – спросила официантка, подбегая к нам.
– Капучино и эклер, – хором ответили мы, посмотрели друг на друга и опять в терцию уточнили: – С ванильным кремом.
– Хоть в чем-то совпали, – усмехнулась Анна, – любим одинаковые кофе и пирожные.
– Поскольку изначально ты Аня, то так и стану к тебе обращаться, – улыбнулась я.
– А ты Ефросинья в детстве, – вдруг заметила Анна, – но, полагаю, учитывая кое-какие события в жизни арфистки Романовой, тебе приятнее имя Лампа.
– Ты хорошо относилась к Фросе
[3], но потом пришло время, когда стало ясно: с ней пора расстаться, – спокойно ответила я.
Анна продолжила:
– Случается такое. Я пришла к тебе по собственной инициативе. Давай объясню, как все раскручивалось.
