Я откусила почти половину и стала жевать. Мда. Вид у выпечки правильный. А вот на зуб она оказалась не та, совсем не та. Почему-то у нее привкус жвачки, сахарная пудра безвкусная, тесто не сдобное. Эх, сплошное разочарование. Но я все равно пыталась прожевать то, что попало в рот, хотя с каждой минутой движения челюстями давались мне все труднее и труднее. И тут затрезвонил телефон.
– Ты где? – спросил Макс. – Поговорила со Стеллой?
Я хотела ответить, но зубы не разжались, у меня вырвалось лишь:
– М-м-м.
– Побеседовала и поесть решила, – сделал вывод муж, – когда все слопаешь, приезжай в офис. Леша нечто интересное накопал.
Я засунула трубку в сумку, попыталась открыть рот и не смогла. В голове заметались панические мысли. Когда человек теряет речь? От инсульта! По спине стали кататься маленькие ежики. Я вцепилась в руль и помчалась в клинику, где мы с Максом купили полис.
Глава 29
– Что случилось? – спросила девушка на ресепшене.
– М-м-м, – промычала я.
– Не можете говорить?
Если вам кажется, что собеседник онемел, не задавайте ему этот вопрос.
Я показала пальцем на ручку, которая лежала на столе администратора.
– М-м-м!
– Секундочку, – пропела та, взяла телефон и заорала: – Код восемнадцать! Срочно. А вы пока посидите.
Последняя фраза определенно относилась ко мне.
Я села на диван у стены. Увы, за обслуживание в этом центре пришлось выложить значительную сумму, но тут понятливые сотрудники. Мне не пришлось стоять два часа в очереди и тратить время на объяснения. А вот и медсестра, которая отведет меня к врачу!
Ко мне приблизилась полная тетушка в белом халате, она заулыбалась, начала делать движения пальцами и активно говорить что-то одними губами. Ни один звук из незнакомки наружу не вырвался.
В первые секунды я подумала, что она сумасшедшая, потом до меня дошло: администратор решила, что перед ней глухонемая, и вызвала сурдопереводчика, мне пришлось замахать руками. Тетушка остановилась. Я делала движения, имитирующие процесс написания текста. Специалист по работе с глухонемыми кивнула и пошла к стойке. Слава богу, она меня поняла! Через пару мгновений женщина вернулась, неся в руках… бутылку с водой и стакан. Я опять стала трясти головой и затопала ногами. Нет, ну нет же! Неужели непонятно, у меня рот не открывается! Мадам в халате вытаращила глаза и вернулась к ресепшену. Ну наконец-то! Сейчас мне дадут бумагу, ручку, и я все напишу.
В противоположном конце коридора появились двое молодых мужчин. Их квадратные фигуры в халатах с закатанными рукавами меня насторожили. Непонятливая переводчица кинулась к ним, словно потерявшийся щенок к хозяевам, стала активно жестикулировать, изредка невоспитанно показывая на меня пальцем. Парни стояли с самым мрачным видом, меня вдруг осенило: это санитары из психиатрического отделения. Куда бежать?
Сбоку раздался шорох, я повернула голову, увидела открытый лифт, мигом вбежала в него и нажала на кнопку с номером «пять». Подъемник поехал вверх. Я перевела дух. Молодец, Лампа, сумела удрать от санитаров. Кабинка остановилась, двери разъехались, я увидела тех же парней. И как они догадались, на какой этаж я поднялась? Времени искать ответ на этот вопрос не было, я покорно вышла на площадку.
– Как вы себя чувствуете? – участливо спросил один. – Давайте познакомимся. Николай.
– М-м-м, – промычала я.
– У вас что-то болит? – медово-сахарным тоном поинтересовался второй. – А я Игорь.
В моей сумке зазвонил телефон. Я подпрыгнула. Лампа! Ты коза! Я вытащила успевшую замолчать трубку и быстро застучали по клавиатуре. Потом показала санитарам экран.
– «У меня не двигаются челюсти, – прочитал один. – Я совершенно нормальна психически».
– Вчера мы Анджелину Джоли в отделение укладывали, она тоже ворковала: «Я адекватна! Я звезда Голливуда», – заметил другой.
Я накнопала новый текст.
– Я Евлампия Романова, обслуживаюсь в первом отделе. Отведите меня в отделение неврологии, – озвучил санитар. – Коль, она из випов!
– А-а-а, ну давай проводим ее к неврологам, – решил Николай и сказал по слогам: – И-ди-те в ли-фт!
Пришлось составить новый текст: «Я прекрасно слышу, просто говорить не могу».
– Хорошо, когда уши на месте, – вздохнул Коля, входя в кабину, – у меня у бабушки трендец! Ори не ори, она не слышит. Гарик, глянь, где у них дежурный принимает?
– В сто сорок восьмом, – сообщил его коллега, глядя в свой сотовый.
Мы доехали до нужного этажа и пошли по коридорам.
– Безобразие тут, – пожаловался Игорь, – на ресепшене никого нет. О! Во! Нам сюда.
Николай постучал в дверь, потом приоткрыл ее.
– Можно?
– Входите, – произнес недовольный мужской голос.
Наша троица вошла в просторную комнату. У стола спиной к нам, уставившись в компьютер, сидела гора в белом халате.
– Что случилось? – спросил врач, не поворачиваясь.
– Мы из четвертого отделения, – отрапортовал Игорь.
– Не консультирую ваших, – меланхолично ответил доктор.
– Она чужая, – сообщил Николай.
– На ресепшене ее подобрали, – уточнил Игорь, – говорить не может, мычит.
– Вызовите переводчика, – посоветовал эскулап.
– Больная слышит, но молчит, – пояснил Коля.
– Привели ее к вам, – добавил Игорь.
– Зачем? – задал восхитительный вопрос местный Гиппократ.
Парни переглянулись, растерялись, но Николай нашелся:
– Для консультации.
– Меня нет, – отрезал врач.
– Но вы тут, – возразил Коля.
– Рабочий день закончен, – объяснил эскулап.
– Куда же нам ее вести? – занервничал Игорь.
– Куда хотите.
– Она говорить не может, – воззвал к совести врача Коля.
– Парни, – возмутился Гиппократ, – я человек, имею право на отдых, на личное время. Платят тут не миллионы. В свое свободное время не желаю заниматься истеричкой, у которой от спазма челюсти парализовало! Тащите жаль печальную на главный ресепшен, пусть там с ней разбираются. Сами сматывайтесь к своим психам, не изображайте из себя мать Терезу и епископа Иерусалимского в одном флаконе. Небось бабень скандалила, на мужа орала, и упс! Так ей и надо! Все бабы дряни!
– М-м-м, – возмутилась я.
Доктор обернулся.
– Черт! Думал, вы ее в коридоре оставили.
– Она обслуживается в вип-отделе, – сказал Николай, потом помолчал и добавил: – Близкая подруга Бориса Никодимовича.
