Дама вздохнула.
– Вы не являетесь членами нашего гастрономического сообщества. Впервые вас сегодня узрела.
– Мы состоим в клубе «Котлета, жареная картошка», – нашелся Костин.
Женщина неожиданно расцвела улыбкой.
– О! Мы рады друзьям из других объединений. На прошлом ужине присутствовала пара из группы «Капуста и бананы». Я узнала от них массу интересных рецептов. Вы когда-нибудь ели Капабарам?
– Нет, – слаженно ответили мы.
– Разрешите представиться, – торжественно произнесла дама, – Татьяна Николаевна Вяземская-Шереметьева-Оболенская-Тверская. Ответственный секретарь клуба «Любители старинных кулинарных рецептов». Мы занимаемся поиском описаний древних кушаний, устраиваем гастрономические обеды. Это очень увлекательная, но сложная задача, кое-какие продукты, ранее популярные, ныне совсем исчезли. Например, брюква. Данный овощ, посмесь репы и капусты, почти не употребляется современниками. Но в прежние века на Руси брюква очень почиталась. И…
– Ужасно! – воскликнул Костин.
– Согласна с вами, – кивнула дама с большим количеством фамилий, – ужасно, что с брюквой так получилось. Но мы сейчас возрождаем…
Я покосилась на Костина. Ох, думаю, Вовка говорил не об изгнанном из нашего рациона продукте. Он показал пальцем на пустую тарелку.
– Не ешь это!
– Посуду? – хихикнула я. – Не стану. Не люблю грызть фарфор.
Глава 13
– Я говорю про закуску, – шепнул Вовка, – жуть вареная. А украсили ее не пойми чем, но тоже омерзительным.
– Теперь, когда вы все знаете о том, что у вас на плато, попробуйте и оцените, – ворвался в уши голос соседки Макса.
Я уставилась на кучу столовых приборов на столе, потом дернула Костина за локоть.
– Ты чем ел?
– Зубами, – ответил он.
– Как взял оливку? – изменила я вопрос.
– Руками.
– Понятно, что не ногами, – зашипела я. – Каким прибором воспользовался?
– Пальцами, – тихо пояснил Костин. – А чем еще можно верткий кругляшок подцепить?
Я вздохнула и посмотрела на Татьяну Николаевну. А та взяла нечто, напоминающее штопор, ловко воткнула в оливку и отправила ее в рот. Я нашла такой же прибор, опустила его на закуску…
К моему удивлению, острый кончик не вошел легко в оливку, он соскользнул. Оливка же «выстрелила» в сторону и угодила прямо на тарелку Костина. Тот не заметил казуса, потому что именно в этот момент отвернулся в другую сторону.
Раздался звук колокольчика. Никита встал.
– Прекрасно. Первая закуска всеми продегустирована?
– Да, – ответил хор голосов.
– Прошу оценить, – велел Леонтьев.
Гости стали поднимать карточки. Я наконец-то поняла, зачем всем положили набор картонок с цифрами. А еще меня поразило, что все поставили ноль. Очень неприлично прийти в гости и ругать угощение. Понимаю, они гурманы, но у Никиты день рождения, неужели трудно слегка покривить душой и сделать хозяину вечеринки комплимент? Даже если он, на ваш нежный вкус, и подал несусветную гадость! Негодуя, я высоко подняла табличку, где красовалась красная пятерка.
Присутствующие зашептались. Никита опять встал.
– Господа! Первая пятерка за последние десять лет. Лампа, дорогая, я хочу услышать обоснование оценки. В чем проблема? Лапка таракана была жесткой? Или соус из потрохов акулы горчил? Возможно, плохо приготовлена оливка?
Лапка таракана? Я вздрогнула и от неожиданности спросила:
– Оливка чем-то нашпигована?
– Обычно в закуску номер один идет туловище комодного таракана, – пояснил Никита, – но я решил поэкспериментировать, начинил оливку лапками китайского насекомого. Костину понравилось, он держит ноль. Хотя… Вова! Ты же не попробовал! Пожалуйста, угостись!
Костин уставился в тарелку.
– Это откуда?
– Приготовили специально для моего гастрономического ужина, – объяснил Никита, – ничего из ресторана нет.
– Там лапки таракана? – пробормотал Вовка.
– Верно, – кивнул Леонтьев, – доставлены лично для меня сегодня утром.
– Такое ощущение, что я уже ел это, – протянул Костин.
Я, стараясь не расхохотаться, тихо сказала:
– Неудобно капризничать, ты в гостях, у хозяина день рождения.
Вовка схватил оливку пальцами и не жуя проглотил ее.
– И как? – спросил Никита. – Разобрал вкус?
– Великолепный, – прохрипел Костин, – невероятно… э… офигенный.
Я подняла руку.
– Никита, прости, я впервые участвую в гастрономическом ужине. Думала, что пять – это лучшая отметка.
Гости засмеялись и зааплодировали.
– Уф, – выдохнул Леонтьев, – ты меня прямо напугала! Я решил, что передержал кишки кошачьей акулы в рассоле.
Вульф, который подбирал куском хлеба соус, замер.
– Кишки акулы?
– Да, – подтвердил Никита, – это особый сорт хищников, их разводят только в одном акулинарии, кормят специальным образом. Из кишок я сделал соус акуловье.
Лицо Макса позеленело.
– Цифры – это количество замечаний к блюду, – продолжал Никита, – если их ноль – оно безупречно. Если пять – повару придется повеситься, у него полный провал!
Я подняла карточку и громко сказала:
– Зеро.
Народ опять забил в ладоши.
– Закуска два! – крикнул Никита.
Снова появились лакеи.
– Есть ли у вас аллергия на когти самоходного австралийского червя? – спросил один из них, подходя к Костину.
У Вовки глаза выкатились из орбит, а я быстро сказала:
– Мои спутники обожают червей. А я, несчастная, покрываюсь от них пятнами!
– Очень сожалею, что не сможете попробовать сей изыск, – посочувствовал официант.
– Я тебе это припомню, – прошипел Костин, глядя на каплю чего-то фиолетового на дне глубокой миски.
Макс уронил в плошку салфетку и живо вынул ее. Я оценила находчивость мужа. Мизерное количество непонятно чего впиталось в ткань. Миска оказалась чистой.
Из маленькой дверцы в глубине зала выплыла необъятная фигура в красном бархатном платье, усеянном стразами.
– Господа! – зашелся в восторге Никита. – Пролетом из Парижа в Токио к нам прибыла звезда мировой оперной сцены. Корделия.
– С днем рождения, Никита, – густым басом произнесла певица. – Ария Лукреции из оперы Иоганна Баха «Рим». Музыка!
Музыканты во фраках заиграли нечто мне незнакомое. Я опешила. Великий немецкий композитор писал свои произведения во всех известных в его время музыкальных жанрах. Но он не создал ни одной оперы.
