Джулиан посмотрел на меня, недовольно насупившись:
— Мне казалось, ты сама хотела некоторое время пожить в городе.
— Но я совсем не предполагала, что ты хочешь превратить меня в светскую дамочку. Я как-то больше подумывала заняться своей карьерой.
— Чем именно заняться?
— Не знаю. Да хоть чем-нибудь! — Я поднялась и схватила полотенце. — Почему бы тебе уж сразу не перекрасить меня в блондинку и не поселить в Гринвиче с женой Джеффа Уорвика?
— Какого дьявола? Разве кто-то хоть заикался об этом чертовом Гринвиче?
Я выбралась из ванны и быстро обернулась полотенцем.
— Но это вполне может произойти, верно? И очень скоро я осяду где-нибудь под Нью-Йорком с детишками на руках и буду развлекаться лишь теннис-ланчами в местном клубе с другими женами хеджевых воротил. Только сплетни, ридикюли и больше ничего. Как раз то, чего я всегда больше всего и опасалась!
— Помилуй боже, Кейт! — Джулиан закинул голову на бортик ванны и возвел глаза к потолку. — Речь идет всего лишь о нескольких месяцах в городе. И никто не станет навязывать тебе никаких ридикюлей, если у тебя к ним душа не лежит.
— В том-то и дело, что лежит. Мне нравятся красивые сумочки. Немного. В этом-то и загвоздка. Сама не заметишь, как возьмешь и превратишься… в одну из этих фиф. В этакую разлюбезную пустышку.
— Ну что за ерунда! С тобой никогда такого не произойдет. Ты ну совершенно не похожа на всех этих дамочек. Ты абсолютно иное создание, за что я тебя так и люблю.
— Тогда зачем же ты хочешь превратить меня в одну из них?
Джулиан поднялся в ванне и несколько мгновений постоял, завораживающе обтекая водой, прежде чем сорвать с вешалки полотенце и обернуть его вокруг бедер. При виде этого великолепного тела молодого спортивного мужчины, с красивыми ровными мышцами, мягко перекатывающимися под блестящей от влаги кожей, уже невозможно было сосредоточиться на аргументах для дальнейшего спора.
— В последний раз говорю, — процедил он сквозь зубы, выбираясь из ванны. — Я не делаю и не собираюсь делать ничего такого, чтобы превратить тебя в эту чертову светскую куклу. Речь лишь о том, чтобы вычислить, кто именно хочет разрушить нашу с тобой жизнь, и остановить его до того, как он получит такую возможность.
— А кому вообще надо разрушать нашу жизнь? И зачем?
— Я не знаю! — взорвался он. — Как раз это я и хочу выяснить! А ты мне не даешь!
Джулиан схватил маленькое полотенце и принялся яростно растирать им голову.
Я глядела на него не мигая.
— Ты и правда параноик.
Он повернул ко мне лицо.
— Да, именно, — заговорил он резким, срывающимся голосом. — Я дико боюсь за тебя. Тебе этого даже не представить. Сохранить тебя рядом целой и невредимой — это первое, о чем я думаю, просыпаясь поутру, и последнее, когда засыпаю ночью.
— Все, хватит, не трать зря время. Со мной все чудесно. Лучше бы ты побеспокоился о самом себе. Ты куда более вероятная мишень, нежели я.
— Возможно, и так. А может, как раз ты… — Он осекся.
— О чем ты говоришь? Что все-таки происходит?
Отвернувшись от меня, Джулиан стукнул кулаком по мраморной столешнице:
— Ч-черт! Если бы я знал хоть немного больше. Я чуть мозги не вывихнул, пытаясь припомнить…
— Что припомнить?
— Детали, Кейт, какие-то ключи к разгадке. Я не могу это объяснить. Знаю лишь, что кто-то желает нам зла. Что кто-то хочет сделать против нас какой-то ход. И скорее, против тебя. Возможно, это тот парень, что донимал Холландера. Или, может, это как-то связано с нашей банковской заварухой. Я не знаю, черт подери! И никак не могу выяснить. — Он свесил голову, словно под тяжкой ношей, с силой вцепившись пальцами в бледный мраморный край. — Однако что-то грядет, Кейт. Опасность совсем рядом. И мне необходимо, чтобы ты в это поверила.
Джулиан настолько очевидно всем этим терзался, что весь мой гнев тут же перетек в сострадание.
— Послушай, — утешающе заговорила я, подступив к нему ближе, — перестань думать, будто все на свете можешь проконтролировать. Это невозможно. Любого из нас может хоть завтра переехать автобус, однако вероятность этого настолько мала, что не стоит омрачать отведенное нам время, дергаясь из-за всего, что может пойти не так.
— Кейт, — сказал он, глядя на наше слившееся отражение в зеркале, — не могла бы ты вместе со мной попытаться это выяснить? Даю слово, это совсем ненадолго. Тебе не понадобится записываться ни в какие дурацкие клубы, комитеты и прочую шелуху. Я сам буду заниматься всякими мероприятиями и пожертвованиями. Тебе просто надо будет меня сопровождать и развлекаться.
— Ага, красивой конфеткой.
— Ну, ты же не можешь не быть красивой, — подольстился он, повернувшись ко мне. — Я знаю, тебя не очень-то радует все это, но ведь я буду рядом. Тебе же нравится везде бывать со мной.
— Ну, разве чтобы отшить всех тех женщин, что попытаются тебя увести.
Рассмеявшись, он привлек меня к себе.
— Я не смотрю ни на одну женщину, кроме тебя, — проворковал он мне на ухо, уже чувствуя мою неминуемую капитуляцию. — Единственная женщина, что способна меня соблазнить без малейших на то усилий, — это ты, моя прелесть. И мне еще придется пробиваться к тебе через полчища воздыхателей.
— Ага, слышу призывный стрекот сверчка.
— Мы станем позировать разным фотографам, — продолжал он, вытягивая заткнутый у моей груди уголок полотенца, — высушивать реки шампанского. Еще выиграем для тебя что-нибудь на аукционе…
— Хорошая попытка, Эшфорд. Но зря стараешься.
Мое полотенце упало на пол.
— …Нас ждут блестящие беседы ни о чем с разными почетными гостями.
— А если какая-нибудь из этих вечно худеющих светских особей станет язвить и злобствовать в мой адрес?
— Язви в ответ, — усмехнулся Джулиан, подхватив меня на руки и вынося из ванной.
— Вообще-то я рассчитывала, что ты обещаешь хорошенько врезать ее мужу или что-то в этом духе.
— Ну, это вообще без разговоров!
Джулиан легко закинул меня подальше на постель и забрался следом, приближаясь, точно золотистая голодная пантера.
— Р-р-р! — шутливо рыкнула я на него и обхватила руками за шею. — Поцелуй же меня наконец!
— Я думал, ты никогда об этом не попросишь, — прорычал он в ответ.
— Вот только еще одна напасть, — молвил Джулиан спустя некоторое время, когда в теплом уютном коконе из белых простыней и мужского тела меня уже охватывала дрема.
— Какая? — сонно спросила я, водя пальцами вдоль рваного шрама на его правом предплечье.
— Боюсь, моя радость, — поцеловал он меня в кончик носа, — теперь ты будешь просто обязана заняться шопингом.
