Я опустила взгляд на его руки, и неожиданно в голове нарисовалось эротическое видение: я вспомнила, как эти вот пальцы ласкали меня прошлой ночью, проникая в каждый сокровенный уголок, со страстной пытливостью изучая мое тело…
— Кейт?
— М-м… Да, я в следующий раз обязательно тебе позвоню. Обещаю.
— Я очень это ценю, дорогая. Я не часто стану от тебя отлучаться, но когда буду вынужден… Милая, ты для меня такое сокровище, что я не могу не тревожиться за тебя. Я…
Тут явился официант, неся перед собой две маленькие чашки с супом. Джулиан тут же предупредительно поднялся и, пока человек расставлял на столе тарелки, вернул на место свой стул.
Когда официант наконец удалился, Джулиан поднял бокал с шампанским и чокнулся со мной.
— Ну что, теперь все в порядке?
Я поднесла бокал к губам и внимательно посмотрела на Джулиана.
— Знаешь, меньше всего на свете мне хочется тратить время на то, чтобы сердиться на тебя. Просто надо признать, что мы выходцы из разных миров, и относиться к этому с уважением. Хорошо?
Джулиан улыбнулся.
— Надеюсь, мне это вполне удастся. В твоем мире я уже прожил большую часть своей взрослой жизни. Так что я имею представление, чего от меня ожидают как от современного мужчины.
Я попробовала суп. «Крабовый», — мигом доложил рот мозгу, однако информация тут же, как в данный момент ничего не значащая, отрикошетировала прочь.
— Джулиан, я вовсе не хочу, чтобы ты как-то себя менял. Я просто… Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что я собой представляю. Я ведь не… — Сосредоточившись на одной мысли, я завертела ложкой в супе, пока в центре не образовалась крохотная воронка. — Я совсем не похожа на тех девушек, на которых ты заглядывался в свое время…
— О боже! Мы снова говорим о Флоре Гамильтон?
— Джулиан, не стоит ради меня как-то преуменьшать ее значение. — Я слегка кашлянула, настраивая свой голос на беспристрастный тон. — Я поняла, когда читала про твой последний отпуск…
Джулиан отложил ложку.
— Ч-чертова книга, — яростно процедил он. — Да, давай-ка немедленно проясним эту мелкую несуразицу, раз уж она настолько тебя удручает.
— В этом нет нужды, Джулиан. Я понимаю, она была твоя первая любовь… Просто меня это несколько страшит, только и всего… — Воронка в супе заметно углубилась, обнажая на дне крохотные кусочки крабового мяса и лука.
— Кейт, выслушай меня. Я никогда не любил Флору. Не любил по-настоящему. Наши матери дружили между собой, и мы все детство провели вместе — она, ее брат и я. Мы все были довольно близки. Всем нам было совершенно очевидно, что родители рассчитывают нас однажды поженить, и мы частенько перешучивались на эту тему. Но, насколько я помню, я больше времени проводил с Артуром, нежели с ней. С ним вместе мы ходили в школу. Он был мне хорошим другом.
Я подняла глаза, встретившись с ним взглядом.
— Ну да, рассказывай. Все было гораздо интереснее. Видела я ваш снимок в Хенли: ее рука в твоей руке, и ты прямо пожираешь ее взглядом.
— Кажется, ты говорила, что тебя это не волнует.
— Я не говорила, что не волнует. Я сказала, что ты не обязан давать мне какие-то объяснения.
— Ну так вот, тем не менее. Флора была очень симпатичной и очень кокетливой девушкой. Возможно, в какой-то момент своей мятущейся юности я даже ею увлекся. Запал на нее, как это именуется ныне. Пока я учился в университете, мы все время переписывались. Она была из той породы молодых особ, что мнят себя совершенно оригинальными личностями, непохожими на прочих девушек. Она стала увлекаться то одним течением, то другим: то воодушевилась суфражизмом, через месяц уже втянулась в социализм. В какой-то момент даже исполнилась великих планов поступить в один из женских колледжей в Кембридже — только вдруг обнаружила, что штудировать для этого греческий и латынь для нее уже явно чересчур.
— Греческий? — ахнула я. — Вам что, требовалось знать греческий, чтобы поступить в колледж?
Джулиан лишь небрежно отмахнулся.
— Как бы то ни было, в первый год войны она прониклась просто неистовым патриотизмом, который всячески демонстрировала, когда я отбывал на фронт, даже поступила во вспомогательную службу медсестер и все такое прочее, а спустя некоторое время как гром среди ясного неба вдруг сделалась радикальной пацифисткой. В переписке мы на этой почве стали ссориться, и, когда я приехал домой в свой последний отпуск, она настояла на том, чтобы мы встретились, и я провел несколько дней с ее семейством в Хемпшире.
Джулиан отпил шампанского и машинально поставил свой бокал, как положено, у заостренного кончика ножа. Крошечные пузырьки поднимались длинными, гипнотически покачивающимися, изящными струйками. Некоторое время он молча наблюдал за ними, потом наконец продолжил рассказ.
— Мы чуть ли не всю ночь проговорили, проспорили, пока я уже не выдохся морально и физически. В раздражении я бросил что-то резкое, уже не помню что — и Флора вдруг кинулась мне на шею, умоляя ее простить и так далее. И неожиданно для себя я обнаружил, что мы целуемся. Я попытался, естественно, тут же положить этому конец, но она все говорила и говорила о своей якобы любви ко мне. Может быть, мне следовало проявить большую категоричность и отвергнуть ее как-то более недвусмысленно… — Голос ненадолго затих. Джулиан поднял взгляд, встретившись с моими глазами. — Наутро я уехал, твердо решив никогда больше с ней не встречаться, и был немало удивлен, когда спустя два дня, вернувшись в место расквартирования части, получил от нее письмо. Флора обладала поистине уникальной способностью интерпретировать происходящее на свой вкус! Я написал ей решительный ответ, в самой что ни на есть джентльменской манере объяснив ей, что все было совсем не так, как ей это представилось. Сразу она не ответила, а потом…
— Это было примерно тогда, когда ты отправился в свой последний рейд?
— Да. Впоследствии я с превеликим изумлением узнал, как удалось ей в свою пользу обработать этот сомнительный и хлипкий материал. Ее военные мемуары были просто чудовищной фальсификацией. Надеюсь, у тебя не входит в планы все это читать? Разумеется, они принесли ей немалую славу, а мне, собственно говоря, не причинили ни малейшего вреда. К тому же Флора потеряла в войне брата — не прошло и года после моей мнимой гибели. Предположительно его разнесло германским снарядом. Это был ужасный для нее удар, они ведь были весьма близки. Так что с моей стороны было бы верхом неучтивости держать на нее какие-то обиды.
— Так ты никогда ее не любил?
— Дорогая, к тому моменту, как я отправился на фронт, Флора Гамильтон уже представляла собой все то, что меня больше всего отвращало. И если сравнивать… то мимолетное увлечение юности, что я некогда питал к ней, с теми чувствами, что я испытываю к тебе…
— Но ведь ты посвятил ей стихотворение.
— Ах да, — усмехнулся он, — стихотворение…
