— Я бы отдала свою жизнь. Знаю, это звучит сентиментально и, может, напыщенно, но это чистая правда. Если вы сейчас мне скажете, что ради спасения Джулиана надо приставить к виску пистолет и разнести себе мозги, я действительно это сделаю.
— Даже при том, что это погубит вашего ребенка?
Я поколебалась.
— Но по крайней мере так у него появится шанс завести потом других детей.
— Однако он ни за что бы не хотел, чтобы вы на это пошли. Разве не так?
— Он бы в любом случае не хотел, чтобы я это сделала — с ребенком или без. Так о чем мы с вами, в сущности, толкуем? — прищурившись, взглянула я на Холландера.
Некоторое время он сидел в молчании, задумчиво выводя пальцем на лакированном столике широкие невидимые круги.
— Одна из величайших загадок во всей этой истории, — заговорил он наконец, — это в первую очередь, конечно же, вопрос: как все эти люди оказались в нашем времени?
— Это точно. Мне тоже ужасно хотелось бы узнать, как такое получилось. И почему. То есть мне до сих пор в это трудно поверить.
Профессор развернул к себе ладони, уткнувшись в них взглядом.
— Думаю, я могу ответить на этот вопрос, — медленно произнес он.
От неожиданности я резко выпрямилась в кресле, сперва заподозрив, что просто неверно его расслышала.
— Вы?! Серьезно? Почему же вы ничего не говорили? Когда вы это выяснили?
— Ну, на самом деле уже некоторое время я это знаю.
— Правда?! — дернулась я к нему, вцепившись пальцами в край столешницы. — И в чем тут дело? Какие-то пространственно-временные «кротовые ходы» или что-то подобное? Или, может, некий сверхсекретный эксперимент?
— Нет, — поднял он на меня виноватый взгляд. — Боюсь, тут все дело во мне.
Свет в салоне, казалось, на мгновение угас, потом зажегся как прежде. Я изумленно застыла в своем кресле, прислушиваясь к еле различимому вою за бортом, прорывающемуся сквозь монотонный рев двигателей.
— В вас? — наконец выдавила я.
— Да, только во мне.
— Что значит «только в вас»? Как вы сумели… это проделать? И почему именно вы?
Я ошарашенно помотала головой. У меня возникло чувство, будто я наблюдаю все происходящее откуда-то издалека.
— Вопрос «почему», пожалуй, самый простой. Потому что я историк. И потому что я изучаю самую, с моей точки зрения, захватывающую тему, исследуя жизнь этих выдающихся, неординарных людей, вовлеченных в наиболее трагические события войны. А вот насчет «как», — пожал он плечами, — не могу сказать ничего определенного. Это просто… случается.
— Просто случается? — недоуменно переспросила я. — Случается?! Вы, верно, шутите! Как, скажите на милость, один человек может взять да телепортировать другого в какое-то иное время? И как вообще можно узнать, что такое удается? Ведь это же безумие! Безумие чистой воды!
Профессор откинулся на спинку кресла. Взгляд его скользнул куда-то мимо меня, застыв в задумчивой печали. Было видно, как под коричневым твидовым пиджаком его грудь всколыхнулась в глубоком вздохе.
— Это произошло в 1996 году, — молвил он наконец. — Я тогда только-только опубликовал свою третью книгу и уже почти закончил работать над биографией Эшфорда. Осталось лишь соединить кое-какие концы. — Потянувшись к подносу, Холландер прихватил с него сэндвич с ветчиной, покрутил в руке. — Я снял себе жилье в Амьене, который в пору Первой мировой войны так или иначе являлся центром военных действий Британии на Западном фронте. Оттуда я и изучал нужную мне территорию — когда пешком, когда и на арендованной машине, чтоб добраться до места. Вам когда-нибудь доводилось бывать на поле брани?
— Нет. Я видела лишь воинские захоронения, когда путешествовала поездом по Европе. Просто участки земли, испещренные могильными памятниками.
— Железная дорога Кале — Париж главным образом и проходит почти вдоль старой линии Западного фронта. В годы войны можно было окопами добраться от Швейцарии до самого Ла-Манша. Это прекрасно отражено в картах той поры. Я долгими часами прохаживался со своими схемами и диаграммами вдоль различных линий наступления и отхода войск, пытаясь на месте, среди характерных холмиков, уклонов и впадин, разглядеть, как именно велись интересующие меня сражения.
— Ничего себе! — восхищенно выдохнула я. — Вы все это проделывали, чтобы уяснить для себя перемещения Джулиана на фронте?
— Я был поистине с головой увлечен последними днями его жизни. Он отправил матери довольно странное письмо, написанное в вечер накануне того рокового рейда. Сперва он, конечно, в нескольких словах обмолвился о Флоренс: мол, «вскоре я познакомлю тебя с дочерью, о которой ты всегда мечтала для меня». А потом написал: «Отныне я безошибочно знаю, что сам Бог правит моей судьбой, и всецело полагаюсь на Его милость». Как будто он точно знал, что той ночью едва не погибнет! Что, как вы понимаете, совсем для него не характерно. Ему всегда была свойственна этакая беспечно-самонадеянная вера в то, что он сумеет уцелеть.
— А вы спрашивали об этом самого Джулиана?
В этот момент самолет сильно тряхнуло в воздушной яме, да так, что зубы клацнули.
— Спрашивал, и он согласился с моим суждением. Но это, разумеется, было уже много позже. А в то время мне и в голову не могло прийти, что я когда-то увижу Джулиана Эшфорда во плоти. Это же полнейший абсурд! И тем не менее мне хотелось побольше узнать о предмете моих научных поисков. Изучить его письма, стихи. Мне казалось, я уже чувствую его склад ума, образ мыслей. И вот однажды утром я выехал из Амьена, чтобы проследить его путь в ту последнюю ночь с целью по возможности выявить, в каком точно месте он пал.
— И вы нашли? — От волнения у меня пересохли губы, и я быстро их облизнула, не отрывая глаз от морщинистого лица Холландера.
— Надо полагать, нашел. Я довольно долго стоял на этом месте, напряженно размышляя об Эшфорде, вызывая в воображении его облик, пытаясь представить, каким оно было — это его последнее мгновение жизни. И вдруг я услышал весьма странный звук — какой-то протяжный и громкий вой. Так, вероятно, слышится гул приближающегося снаряда. Затем раздался страшнейший удар. Испугавшись, я зажмурил глаза и закрыл голову руками. Когда же я открыл глаза, у моих ног лежал мужчина в армейской форме.
— Джулиан! — прошептала я одними губами. — Так, значит, это вы… Вы перенесли его сюда. Значит, путь в будущее шел через вас… Господи! Это вы спасли его!
— Я естественно, испытал ужасный шок. Сперва даже подумал, что я сплю. Потом, глядя на этого мужчину, предположил, что он мертв. Однако он дышал, хотя и не приходя в сознание, и, разумеется, мне надо было срочно что-то делать. Я побежал к ближайшему фермерскому домику, чтобы вызвать «Скорую», попросил у них какую-нибудь одежду. Фермерам я сказал, что набрел на незнакомца, какого-то очередного «реконструктора» — а они все время там ошиваются, эти ненормальные фанатики, — у которого, похоже, случился сердечный приступ.
