На губах у меня возникла полуулыбка.
— Встречались? Не совсем.
— И все же вам известно мое имя.
— Да, известно.
Джулиан нарочито промолчал, и я сообразила, что он ждет, когда я наконец представлюсь. Что же мне было ему сказать?
В этот момент кто-то тяжелым шагом вошел в комнату, скрипнув несмазанными петлями. Глянув на дверь, я обнаружила дородную женщину в длинном линялом платье и в переднике, державшую в руках заставленный поднос. Вид у нее был определенно неприветливый.
— Une fille!.. — накинулась она на Джулиана.
С моим ущербным школьным французским я все же могла понять ее слова: «Вы привели… девку!»
На этом речь хозяйки, похоже, истощилась, дама с шумом опустила поднос на обшарпанный деревянный стол в углу гостиной и злобно сверкнула на меня глазами.
— A suffit, madame,
[20] — заговорил Джулиан. — Ей нездоровится, и с минуту на минуту явится доктор. Благодарю вас за чай.
Дама, ворча, удалилась, старательно вытирая руки о фартук, словно пыталась уберечься от некой заразы, которую якобы могла от меня подхватить.
— Теперь у вас еще и неприятности с квартирной хозяйкой, — посетовала я. — Мне ужасно жаль.
— Не переживайте, все в порядке. Выпьете чаю?
— С большим удовольствием. Спасибо.
Джулиан наполнил чашку.
— Молока?
— Нет, благодарю.
— Вы уверены? Боюсь, сахара нет. — Привычным движением он удалил ситечко с заваркой и подал мне чай. — Режим экономии.
— Ничего страшного. — Фарфоровая чашка обожгла мои ледяные пальцы благословенным жаром, я быстро подняла ее к губам.
— Может быть, хлеба?
— Да, спасибо.
Он отпилил кусочек от багета и предложил мне. Я пыталась поначалу сдерживать себя и есть спокойно, однако тошноту сменил такой невообразимый голод, что в итоге я с жадной, нескрываемой ненасытностью набросилась на хлеб.
— Ну как? — спросил Джулиан, опустившись в кресло возле дивана. — Вам получше?
— Извините. Вам, должно быть, кажется, я напускаю на себе чрезмерную таинственность?
— Я бы так не сказал, — чуть склонил он голову.
— Конечно же, вы хотите знать, кто я такая. Возможно, вы думаете, что я шпионка или еще того хуже. — Я натянуто рассмеялась. — Хуже! Даже не представляю, как это может быть хуже. Однако никакая я не шпионка, капитан Эшфорд. — Чашка задрожала в моих руках. — Я…
В комнату постучали.
— Войдите, — отозвался Джулиан, не сводя с меня глаз.
Я перевела взгляд на дверь.
— Здравствуйте, лейтенант Уорвик, — сказала я. — Вы привели врача?
Тот замер в дверях, изумленно уставившись на меня.
— Какого дьявола ей известно мое имя? Кто она такая?
— До этого мы пока что не добрались, — сказал Джулиан и посмотрел на другого мужчину, который тоже вошел в дверь, следом за худощавым Артуром Гамильтоном. — Vous êtes le medecin?
[21]
— Oui. C’est la fille, là?
[22]
— Oui.
Джулиан принялся описывать симптомы моего недомогания, а доктор подступил ко мне, прищурившись с бесстрастным интересом.
— Мсье, ничего страшного, — сказала я на своем хромающем французском. — Я просто устала и голодна.
— Рвота была? — уточнил он. По крайней мере так я поняла его слова, сопровожденные быстрым жестом, универсальным для подобного симптома.
— Да, немного, — ответила я. — Со мной такое случается, когда я голодна.
Он кинул на меня знающий взгляд, и я поспешно опустила глаза, напуская на себя скромность.
— Я послушаю ваше сердце и легкие, — заявил он, извлекая стетоскоп из черного кожаного саквояжика — самого настоящего докторского чемоданчика! — и приступил к обследованию.
Я сидела в продавленной ямке потертого бархатного дивана, старательно дыша в своем обычном ритме. Слушал он долго и внимательно, водя холодным металлическим оголовьем стетоскопа по моей спине. Потом врач осмотрел мои глаза, горло, наконец выпрямился и пронзил Джулиана резким взглядом:
— Как и ожидалось, с ней все в порядке.
— Как ожидалось? — недоуменно переспросил тот.
Доктор открыл было рот, но я его опередила:
— Это из-за голода, не правда ли, мсье?
Доктор, вскинув брови, снова повернулся, проницательно изучая мое лицо:
— Да, из-за голода. И сколько времени мадам ничего не ела?
— Где-то день. Я была в дороге. — Не сумев припомнить французское слово для «путешествия», я изобразила его шагающими по дивану пальцами, и врач понимающе кивнул.
— Ей требуется поесть, — сказал он, вновь обратив взгляд на Джулиана, — и отдохнуть.
— Что ж, вполне логично, — сказал Уорвик по-английски и вопросительно уставился на меня: — Так где в этом городке живут ваши друзья?
— Видите ли, боюсь, таковых у меня просто нет, — ответила я. — Но мне уже совсем хорошо. Я просто переутомилась в пути, только и всего, и я премного благодарна вам обоим за заботу. Но могу ли я, прежде чем уйти, побеседовать с капитаном Эшфордом наедине?
Они переглянулись.
— Да, разумеется, — молвил Джулиан. — Может… Но ведь вам необходимо подкрепиться. — Он глянул на Уорвика. — Что же я не отвел ее позавтракать в «Кошку»? Они ведь наверняка уже открылись.
— Ты это серьезно, Эшфорд? Она ведь может быть кем угодно! Может…
— Прошу прощения… — Я поднялась, всем своим видом являя гордое достоинство: длинная шея, прямая осанка, плечи разведены. — Я вовсе не желала злоупотреблять вашей добротой. Мне лишь нужно перемолвиться парой слов с капитаном Эшфордом, и я тронусь в путь.
— Уорвик, ты болван, — буркнул Джулиан, вскочивший на ноги в то же мгновение, как я оторвалась от дивана. — Она совершенно благовоспитанная девушка, ты и сам это ясно видишь. Война всем нам создает трудности и неудобства, и как раз тебе-то следовало бы проявить чуточку больше гуманности, нежели кому другому. Лично я теперь желаю убедиться, что эта девушка будет обеспечена приличным завтраком и пристойным жильем.
— В самом деле, Уорвик, — подал голос Гамильтон. Все это время он застенчиво, роняя с плаща крупные капли влаги, стоял в стороне, с настороженностью и в то же время сочувствием на лице следя за их перепалкой. — Я тоже не вижу ни малейших поводов для подозрений. Эшфорд пытается лишь обойтись с этой бедняжкой как настоящий джентльмен. — Последнее слово он особенно заметно прогнусавил, вообще выделяясь из друзей сильным носовым акцентом.
