Я опустилась рядом с ним на кровать. Нас словно обволокло угнетенным молчанием. Реальность этого факта постепенно впитывалась в наше сознание, сменяя острое первоначальное потрясение разумным, спокойным приятием.
— Наверно, поэтому я сегодня весь день как психованная, — нарушила я тишину. — Гормоны разгулялись. Подумать только — всего семь-восемь месяцев, и…
Джулиан наконец глубоко вздохнул и повернулся ко мне.
— Я виноват, Кейт. Я страшно подвел тебя, правда? Мне ужасно жаль.
— Ты подвел меня? Джулиан, ведь как раз я забыла про эти дурацкие таблетки! Это моя оплошность. — Я немного помолчала. — Разве что, помимо всего прочего, твоя сперма исчисляется просто в многомиллионных объемах. С этой точки зрения ты, конечно, виноват.
Густо покраснев, он поднял глаза к потолку.
— Но все дело в том, — продолжала я, — что я приняла ее в себя. Ты мне доверился, а я так облажалась. Вот почему я так взбесилась, когда ты начал меня обвинять. Потому что ты был абсолютно прав.
Он порывисто обхватил меня руками.
— Не говори чепухи. Я был не прав, жутко не прав. Ты ни в чем не повинна, милая. Я все это взвалил на твои плечи и лишь получал удовольствие, ни разу даже толком об этом не задумавшись, никогда даже не вспоминая об этом, в отличие от тебя. Это было ужасно непростительно.
Я прижалась к нему, стосковавшись по уютному теплу его тела.
— Мы же справимся с этим, верно? Вместе со всем разберемся. Потому что — честно скажу сразу, — я не намерена от него избавляться.
— Избавляться? — напрягся Джулиан.
— На какую-то долю секунды у меня возникла такая мысль, но… Все же это твой ребенок, Джулиан, наш. И я… Ну, как я могу не любить дитя от тебя! Мы же с тобой его сотворили. Он наш!
— Кейт, ты что, я даже не заикался. У меня и в мыслях такого не было! Боже, Кейт… — Его руки принялись быстро, словно успокаивающе, поглаживать меня по спине.
— И раз уж он появился, я… — осипнув от волнения, продолжала я. — Знаешь, когда я думаю об этом… о малыше… о нашем с тобой ребенке, меня наполняет такое… Я очень хочу сохранить его — эту крохотную частицу тебя. Хорошо? Ты сможешь с этим смириться — с тем, что скоро станешь папой?
— Смириться с этим? — Джулиан вновь притянул меня к себе, еще крепче, чем прежде. — Вот с чем я точно никак не смогу смириться, так это с тем, что сделал тебя матерью своего ребенка, не добившись, не настояв-таки на том, чтобы ты сперва стала моей женой. Я жил как во сне, полагая, что одного обещания нашего супружества, одного ощущения его в душе вполне достаточно. Завтра же, — убежденно заявил он, — ни дня не медля, мы поедем в мэрию Нью-Йорка.
— О господи! — даже отпрянула я. — Джулиан, в этом вовсе нет нужды! Ты не должен жениться на мне из чувства долга.
— Долга? — изумленно переспросил он. — Из чувства долга?! Родная, сколько времени я уже умоляю тебя стать моей женой? Долгие месяцы!
— Всего несколько месяцев.
— Несколько долгих месяцев. — Он взял мое лицо в ладони. — Я хочу от тебя детей, Кейт! И этого нашего ребенка очень хочу! Неужели ты могла подумать, что это не так?
— Но когда я тебе сказала, у тебя был такой вид…
Наклонившись, он стал покрывать мое лицо быстрыми нежными поцелуями.
— Любимая, это самый бесценный дар, что ты только могла бы мне поднести! Просто я даже не осмеливался надеяться на это до тех пор, пока не женюсь на тебе как полагается и пока не разберусь со всеми прочими треволнениями, что сидят в голове и не дают покоя.
— Ох, и коварный твой язык! Говорит мне то, что я желаю слышать.
Джулиан смутно улыбнулся.
— Знаешь, я как раз подумывал об этом некоторое время назад. — Он мягко обхватил ладонью мою грудь. — Представлял, как это будет. Может, это было некое озарение?
Я опустила взгляд.
— Бог ты мой! Они, кажется, уже растут!
— Только при ближайшем рассмотрении, — поцеловал он каждую по очереди. — Ты еще не чувствуешь недомогания?
— Ну, меня как будто стало подташнивать в машине, когда мы ехали вечером в оперу, но я решила, это просто нервы.
— Скоро почувствуешь.
Я недоуменно покосилась на него:
— А откуда ты это знаешь?
— Просто поверь. А теперь давай спать, милая. Уже страшно поздно, и ты уже просто без сил. — Он потянул меня назад, на подушки, накрыл нас обоих пухлым одеялом. — Не тревожься ни о чем. Я со всем разберусь. Обещаю, я все сделаю, я как смогу позабочусь о тебе.
Я сонно зевнула.
— Послушать тебя, так ты, если бы смог, и ребенка бы за меня родил. И что мне с тобой делать?
Джулиан обхватил меня куда бережнее обычного, и у меня даже возникло мимолетное желание восстать против такой его оберегающей тактики.
Через минуту я рассмеялась.
— Что с тобой?
— Просто представила тебя в «Ламаз-классе».
[60]
— Господи…
— Бодрей, мужчина! Тебе это пойдет на пользу. Будешь помогать мне дышать, перерезать пуповину… Ставлю пятьдесят баксов, ты из тех папочек, что в родилке грохаются в обморок.
Я ожидала, он на это рассмеется. Однако Джулиан лишь глубоко, всей грудью вздохнул и тихо сказал:
— Ох, Кейт, как раз это меньше всего меня беспокоит.
— Вот черт! — ударила я кулаком в подушку. — Да что ж это такое, Эшфорд?!
Джулиан выскочил из ванной в белой майке и трусах-боксерах, на ходу чистя зубы.
— Фто? — спросил он с перекошенным от зубной щетки лицом.
— Я тебе сообщаю, что у нас будет ребенок, а ты все равно никак не можешь лежать в постели, когда я просыпаюсь? Вот что мне с тобой делать?
Он рассмеялся и снова исчез в ванной. Послышалось короткое шипение крана, и наконец Джулиан вернулся, благоухающий зубной пастой и кремом для бритья, и, забравшись поверх одеяла, подхватил меня в объятия:
— Так лучше?
— Лучше, — ответила я, — но не совсем то, что я имела в виду. Который час?
— Девять. Я дожидался, сколько мог. Нам надо ехать в центр, в Бюро регистрации браков.
— Но ведь сегодня воскресенье.
— Я сделал несколько звонков.
— А, ну да, разумеется, — уткнулась я головой ему в плечо.
— Кейт, нам определили срок ожидания двадцать четыре часа. Сегодня мы получим свидетельство о регистрации, а завтра представитель мэрии проведет саму церемонию, если ты не возражаешь. Если хочешь нечто более пышное, я могу позвонить мэру, но лично я бы предпочел сделать это завтра без шума. Если ты, конечно, согласна взять меня в мужья.
